Полнолуние - [10]

– В следующий раз Димку заставим чинить, – недовольно пробасил именинник.

– Он божится, что не ломал.

– А кто же? Не само ж оно…

Пока мы обдумываем линию поведения, Валера нагибается за жердью от забора и тут замечает нас. Лицо со шрамом озаряется такой обезоруживающей улыбкой, что желание набить его пропадает само собой.

– Му-жи-ки… Паш, а ты чо с поленом?…

Бросив жердь, он по очереди обнимает нас.

– Куда ж вы вчера пропали? Мы вас так искали, так искали…

Что верно, то верно. Искали.

– А ты сам не помнишь? – холодно вопрошает Никита.

– Почему не помню? Помню… Сидели за столом, трепались, после Пашка в гальюн отвалил, ты следом. Мы сидели, сидели, потом искать пошли. Переволновались. Вдруг, что стряслось? Тут волки пошаливают. Вот, у Михалыча спросите.

– Точно. Двух овец задрали, – соглашается именинник.

– А потом?

– А чего потом? Еще посидели немного, да разошлись. Где вы-то ночевали?

Судя по интонации и жестикуляции, Валера говорит правду и ничего, кроме правды.

– В крайнем доме. С той стороны, – отвечаю я.

– У Таньки, что ли? – недоверчиво уточняет однополчанин, – и как она вас пустила? Ее как-то обокрали, так она теперь чужаков вилами встречает. А чтоб на ночлег оставить?… Не иначе, приглянулись вы ей.

– Очень.

– А чего с нами не остались? Так хорошо сидели.

Никита вкратце объяснил причину нашего ухода.

– Убить хотели??? Вас?!!! – вытаращив глаза, переспросил Валерыч, – да вы, мужики совсем. Приняли, что ли с утра?

– Трезвее младенца. Вон, балясиной, – кивнул я на перила, – а потом из ружья. Егорыч ваш полоумный.

Валера растерянно посмотрел на забор, потом на именинника.

– Не наговаривайте напраслины, – обижается Михалыч, – что мы, идиоты, по вашему? Кому б мы здесь машину продали, сами посудите? Денег ни у кого нет. А Егорыч мужик тихий, не то, что из ружья, из рогатки никогда не стрелял. Вы, ребят, сами, небось, малость перебрали и сочиняете.

– Такого не сочинить.

– А тогда и тем более быть не могло.

И здесь с логикой полный порядок. Балясиной не пробьешь. Просыпается Трезор и, виляя хвостом, подбегает к нам. Я поднимаю полено.

– Не боись, он ласковый. Не тронет…С тебя, Никита, кстати, причитается, – лукаво улыбнулся Валерыч.

– За что еще?

Друг полез в карман и достал ключи от машины.

– У гальюна валялись. Хорошо, Михалыч заметил.

Валера вернул ключи Никите.

– Вы скоро назад-то?

– Сейчас. Еще две деревни по плану.

– Жаль… А то б остались на пару деньков. Когда еще отдохнуть придется? У меня дом большой, места хватит. В баньке попаримся. Вечером, обратно, в клубе с мужиками. Посидим, поболтаем… Оставайтесь, а?

***

Пока наша «шестерка» не скрылась за поворотом, Валера и Николай Михайлович, улыбаясь, махали нам вслед.

– Ни чего ж себе, корпоративная вечеринка… Дают фермеры.

– Да-а-а, хорошо иметь домик в деревне. Слушай, Павлон, они действительно ничего не помнят? Или прикидываются?

– Попей пару лет стеклоочистителя, узнаешь. Массовые галлюцинации или коллективная белая горячка.

– Разве такое бывает?

– Бывает, я читал. Да и по телеку как-то показывали. Кроме детей, все население страдает.

– А она не заразная? – Никита опасливо косится на меня.

– Когда снова выпьем, узнаем. Но, надеюсь, нет. В любом случае тебя я убивать не стану.

– Валерку жалко. Мужик-то неплохой. В армии мне во всем помогал.

– Они все неплохие… Наверно.

– Да уж, иронический детектив… Расскажи, никто не поверит, – Никита тяжело вздыхает, – как писал мой любимый Марк Твен – сокровенный источник юмора не радость, а горе. На небесах юмора нет.

Он притормаживает, достает из бардачка книгу, вырывает страницу и протирает запотевшее стекло. После разворачивает машину.

– Ты куда? Следующая деревня прямо.

– Думаешь, там пьют что-то другое? Или считаешь, во всем виновато полнолуние?…Черт с этими баксами. Жизнь дороже.

За окнами машины, словно вытканные на огромном ковре, мелькали родные деревенские просторы.