Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского - [16]

Проводив товарища в путь, Чихачев вторично подал прошение об увольнении от службы, которое в этот раз и получил в Бобруйской крепости, куда был командирован. Нимало не медля, взял он почтовых лошадей и поспешил в Площанскую пустынь, куда прибыл 11 января 1829 года. Он застал Димитрия Александровича еще более изнемогшим телом от болезни, духом от разных скорбных недоумений и неустройств, которые все более умножались в его духовных отношениях со старцем о. Леонидом. В Площанской пустыни общество учеников старца, ходивших к нему для откровения помыслов своих, увеличилось. Собрания их в келье старца, при многолюдстве, не обходились без некоторой молвы и рассеянности. Лишние иногда разговоры невольно приводили к празднословию и осуждению и тягостно отзывались в душе Димитрия Александровича, особенно стремившегося и прилежавшего к уединенному безмолвию, внутреннему и внешнему.

О. Леонид, замечая, что он скорбит и томится душой, приписывал неудовольствие его то болезненному его состоянию, то внутреннему превозношению против других, чего он был совершенно чужд, ибо видел и ощущал свою только немощь и опасался лишь своего крушения, что, однако, ускользнуло от проницательного старца и образовало ошибочность взгляда его на душевное состояние ученика. Обрадовавшись прибытию к себе товарища, он несколько ободрился. Первое время было проведено друзьями в радости свидания, в благодарении Бога за избавление их от сетей мира, в ознакомлении Чихачева с порядком и уставами новой его жизни. Он тоже поступил в число учеников о. Леонида и стал ходить к нему на откровение помыслов.

Площанская пустынь имела в то время до двухсот человек братии, отличалась чинностью и продолжительностью богослужения церковного, благорастворенным климатом и уединенным положением среди леса, представлявшим все удобства для любителей безмолвия. Настоятелем ее был в то время строитель иеромонах Марке ллин, управлявший монастырем заглазно, ибо вместе с настоятельством он был экономом при Орловском архиерейском доме, где по большей части и проживал. В Площанской же пустыни управлял наместник его, благорасположенный к старцу Леониду и его ученикам. В это же время проживал в Площанской пустыни иеромонах Макарий (Иванов)[55], ревнитель подвигов духовных, изучавший подвижнические писания святых отцов и сблизившийся с о. Леонидом и его учениками. Димитрий Александрович нашел в о. Макарии человека, сочувствовавшего его стремлениям, близко с ним познакомился и до конца жизни состоял с ним в приязненных отношениях.

Вообще братия Площанской пустыни очень благоволили к молодым послушникам Брянчанинову и Чихачеву: они имели отдельную уединенную келью в саду монастырском и полное удобство безмолвствовать на свободе. По прежнему обычаю своему начали они еженедельно приступать к Причащению Святых Христовых Таин и во внимании себе прилежать молитве. Димитрий Александрович, как уже преуспевший в подвигах духовных, напитанный притом учением святых отцов и по ним руководивший жизнь свою и товарища своего, все более и более убеждался в необходимости для них отделиться от общества остальных учеников старца о. Леонида, ибо видел, что товарищ его Чихачев, от природы склонный к рассеянности, стал увлекаться беседами, которые обычно возникали в приемной келье о. Леонида, где ученики ждали очереди своей идти к старцу на отповедь и, пользуясь свободным временем, иногда между собой празднословили. Задумав отделиться от старца, он желал уединенно устроиться с товарищем своим в отведенной им келье, на правилах жизни скитской, т. е. жить вдвоем с общего совета и друг друга тяготы носить ради Христа. Путь жизни этой, средний между безмолвием и общежитием, похваляется святыми отцами по многим своим преимуществам.

Изложив желание свое перед старцем о. Леонидом, Димитрий Александрович встретил с его стороны несогласие на такое отделение их от него. Несогласие это повергло в большую скорбь подвижника Божия. Он видел, что его не понимают, и не хотят понять, и превратно судят намерение его, в основе которого лежало истинное благо для него и товарища его. Старец называл желание его преждевременным и опасным и, чтобы отвлечь мысли его от этого желания, дал ему послушание составить жизнеописание блаженного старца монаха Феодора[56], что он и исполнил.[57]

Скорбь душевная, неудовлетворенность положением своим, опасение за товарища, доверчиво предавшегося по его примеру на подвиги иноческие, чем сделал его как бы ответственным за душу свою, почему должен был он блюсти не одного себя, но и его от погибели вечной, — все это болезненно отозвалось на его телесном организме. Он постоянно болезновал, изнывал душой и не переставал умолять Господа устроить судьбами Своими жизнь их по общему их желанию, чтобы знать им только келью свою да церковь и довольствоваться друг другом. В одно утро, разбудив товарища своего Чихачева, послал его в церковь к утрени; сам же остался в келье, ибо по болезни не мог в то время даже в церковь ходить. Возвратившись от утрени, Чихачев застал его бодрым, веселым и ни следа болезни в нем не было заметно.