Полное затмение - [41]

Мессир Жозеф, оцепенев от ужаса, слушал Ронана. Монсеньор д’Отон в сопровождении одного лишь бальи рано утром покинул замок и отправился в Дом инквизиции Алансона. Мадам графиня ничего не должна знать об этом.

– Это настоящая катастрофа! Я всего лишь человек науки. Причем старый человек. Разве я смогу бороться в одиночку?

Встревоженный Ронан спросил:

– С чем бороться, мессир?

– Мой славный Ронан, я даже боюсь говорить вам об этом. Но учитывая, какое почтение вы питаете к нашему господину, я поведаю вам о моей самой страшной тревоге. Нашу даму пытаются отравить. В этом я уверен.

Потеряв дар речи, старый слуга открыл рот. Кровь отхлынула от его лица. Он переспросил:

– Прошу прощения. Пытаются отравить? Даму? Ангела, посланного сюда, чтобы сделать нашу жизнь более приятной? Святые небеса! Что же нам делать?

– Я ищу ответ на этот вопрос с тех пор, как все понял. Ронан, вы единственный, кому я могу доверять. Отныне вы сами будете готовить еду для графини. Все блюда, которые ей будут подавать. Все, вы меня поняли? Если вас начнут расспрашивать, скажите, что выполняете приказ врача дамы.

– Что происходит? – простонал старый слуга.

– Ничего, что осталось бы в тайне. Я дал клятву Богу. Ронан, мы будем сражаться бок о бок.

– Можно ли противостоять подлости отравителя, мессир врач?

– Разумеется, если мы ни на секунду не утратим бдительности. Даже вода, Ронан. Вы сами будете доставать воду из колодца.

Дом инквизиции Алансона, Перш, сентябрь 1306 года

Молодой секретарь, через плечо которого была перекинута сума с письменным прибором, равнодушным тоном сообщил Артюсу д’Отону, что судья вызвал его к себе. Граф неспешно встал и последовал за молодым человеком. Едва они остановились перед высокой дверью, как секретарь тут же толкнул ее. Они вошли в огромную комнату. Несмотря на теплый день, в ней царил ледяной холод.

За длинным столом сидели пятеро хмурых мужчин: нотариус и его письмоводитель, как того требовала процедура, два брата-доминиканца. В конце стола на высоком резном стуле сидел сеньор инквизитор Эвре. Ни одного «мирянина с безупречной репутацией». Артюс подумал, что инквизитор устранил их, дабы гарантировать поддержку и снисходительность братьев по ордену.

– Извольте сообщить имена, фамилию и титулы, мсье. Прошу вас.

– Артюс Шарль Пласид, граф д’Отон, сеньор де Маль, де Ботонвийе, де Люиньи, де Тирон, де Бонетабль и де Суарси.

Нотариус встал и зачитал:

– In nomine domine, amen.[81] В 1306 году, 18 числа сентября месяца, в присутствии нижеподписавшегося Готье Рише, нотариуса Алансона, одного из его секретарей и свидетелей по имени брат Робер и брат Фульк, доминиканцев из Алансонского диоцеза, урожденных соответственно Анселен и Шанда, Артюс Шарль Пласид, граф д’Отон, сеньор де Маль, де Ботонвийе, де Люиньи, де Тирон, де Бонетабль и де Суарси добровольно предстал перед досточтимым братом Жаком дю Пилэ, доминиканцем, доктором теологии, сеньором инквизитором территории Эвре, назначенным для рассмотрения этого дела в нашем славном городе Алансон.

Нотариус сел. Это был тот самый нотариус, который принимал участие в пародии на судебный процесс, целью которой было отправить супругу графа на костер. Артюс пытался побороть нехорошее предчувствие. Какая чепуха! В Алансоне не так уж много нотариусов, это совпадение было случайным.

Жак дю Пилэ, склонив голову, подошел к графу д’Отону, прижимая в груди большую книгу в черном переплете. Доминиканец был человеком высокого роста, таким худым, что его тело под темной рясой из грубой шерстяной ткани казалось изможденным. Он поднял голову, и взгляд его светло-голубых глаз встретился со взглядом Артюса.

Раздался нежный, почти певучий голос:

– Мсье д’Отон, прежде чем мы начнем задавать вопросы, – а речь идет только об этом, – позвольте мне заметить, что ваш добровольный приезд сюда соответствует вашей безупречной репутации.

Переведя дыхание, инквизитор продолжил:

– Артюс, граф д’Отон, вот четыре Евангелия. Положите на них правую руку и поклянитесь говорить только правду как о себе самом, так и о других. Вы клянетесь Богом и своей душой?

– Клянусь. Да поможет мне Бог, если я сдержу клятву. Пусть Он покарает меня, если я совершу клятвопреступление.

– Прекрасно. Нотариус, запишите, что граф д’Отон дал клятву.

Жак дю Пилэ запахнул белый плащ, словно ему стало холодно. Артюс внимательно смотрел на длинные худые руки, вцепившиеся в полы плаща, словно клещи. Инквизитор сел за длинный стол и снова обратился к Артюсу:

– В благодатный 1304 год 5 числа ноября месяца здесь же сеньору инквизитору Никола Флорену давала показания Аньес Филиппина Клэр де Ларне, дама де Суарси. Ее подозревали в страшных преступлениях, в пособничестве ереси, если не в самой ереси, преступлении, отягощенном культом единого бога. Мои братья Робер и Фульк вместе со мной просмотрели записи процесса, который вел наш брат Никола. Возможно, вы этого не знаете, но сеньорам инквизиторам вменяется в обязанность прилежно вести такие дневники…

Артюс знал об этом с тех пор, как мессир Жозеф шаг за шагом провел его по лабиринту инквизиторской процедуры. Эти дневники велись вовсе не для того, чтобы инквизитор действовал по справедливости. Их целью было не допустить, чтобы от внимания судей ускользнула даже самая мельчайшая подробность. Только так можно было надеяться, что оправданному по одному делу предъявят обвинение в совершении другого преступления.