Полное собрание стихотворений. Том 1 - [5]

(Я не шучу – смотрите в оба глаза),

Чем от "Москвы родной" до Иртыша,

От"финских скал" до "грозного Кавказа"

Волнуется славянская душа!!.

Притом я сам страсть эту уважаю,-

Я ею сам восторженно киплю,

И хоть весьма несчастно прикупаю,

Но вечеров без карт я не терплю

И, где их нет, постыдно засыпаю…

Что ж делать нам?.. Блаженные отцы

И деды наши пировать любили,

Весной садили лук и огурцы,

Волков и зайцев осенью травили,

Их увлекал, их страсти шевелил

Паратый пес, статистый иноходец;

Их за столом и трогал и смешил

Какой-нибудь наряженный уродец.

Они сидеть любили за столом,

И было им и любо и доступно

Перепивать друг друга и потом,

Повздоривши по-русски, дружелюбно

Вдруг утихать и засыпать рядком.

Но мы забав отцов не понимаем

(Хоть мало, всё ж мы их переросли),

Что ж делать нам?.. Играть!.. И мы играем,

И благо, что занятие нашли,-

Сидеть грешно и вредно сложа руки…

В неделю раз, пресытившись игрой,

В театр Александринский, ради скуки,

Являлся наш почтеннейший герой.

Удвоенной ценой за бенефисы

Отечественный гений поощрял,

Но звание актера и актрисы

Постыдным, по преданию, считал.

Любил пальбу, кровавые сюжеты,

Где при конце карается порок…

И, слушая скоромные куплеты,

Толкал жену легонько под бочок.

Любил шепнуть в антракте плотной даме

(Всему научит хитрый Петербург),

Что страсти и движенье нужны в драме

И что Шекспир – великий драматург,-

Но, впрочем, не был твердо в том уверен

И через час другое подтверждал,-

По службе быв всегда благонамерен,

Он прочее другим предоставлял.

Зато, когда являлася сатира,

Где автор – тунеядец и нахал -

Честь общества и украшенье мира,

Чиновников, за взятки порицал,-

Свирепствовал он, не жалея груди,

Дивился, как допущена в печать

И как благонамеренные люди

Не совестятся видеть и читать.

С досады пил (сильна была досада!)

В удвоенном количестве чихирь

И говорил, что авторов бы надо

За дерзости подобные – в Сибирь! ..

1844

3. ОТРЫВОК

Родился я в губернии

Далекой и степной

И прямо встретил тернии

В юдоли сей земной.

Мне будущность счастливую

Отец приготовлял,

Но жизнь трудолюбивую

Сам в бедности скончал!

Немытый, неприглаженный,

Бежал я босиком,

Как в церковь гроб некрашеный

Везли большим селом;

Я слезы непритворные

Руками утирал,

И волосенки черные

Мне ветер развевал…

Запомнил я сердитую

Улыбку мертвеца

И мать мою, убитую

Кончиною отца.

Я помню, как шепталися,

Как в церковь гроб несли;

Как с мертвым целовалися,

Как бросили земли;

Как сами мы лопатушкой

Сравняли бугорок…

Нам дядя с бедной матушкой

Дал в доме уголок.

К настойке страсть великую

Сей человек питал,

Имел наружность дикую

И мне не потакал…

Он часто, как страшилище,

Пугал меня собой

И порешил в училище

Отправить с рук долой.

Мать плакала, томилася,

Не ела по три дня,

Вздыхала и молилася,

Просила за меня,

Пешком идти до Киева

Хотела, но слегла

И с просьбой: "Не губи его!" -

В могилу перешла.

Мир праху добродетельной!

Старик потосковал,

Но тщетно добродетельной

Я перемены ждал:

Не изменил решение!

Изрядно куликнул,

Дал мне благословение,

Полтинник в руку ткнул;

Влепил с немым рыданием

В уста мне поцелуй:

"Учися с прилежанием,

Не шляйся! не балуй!" -

Сердечно, наставительно

Сказал в последний раз,

Махнул рукой решительно -

И кляча поплелась…

1844 (?)

4.

Стишки! стишки! давно ль и я был гений?

Мечтал… не спал… пописывал стишки?

О вы, источник стольких наслаждений,

Мои литературные грешки!

Как дельно, как благоразумно-мило

На вас я годы лучшие убил!

В моей душе не много силы было,

А я и ту бесплодно расточил!

Увы!.. стихов слагатели младые,

С кем я делил и труд мой и досуг,

Вы, люди милые, поэты преплохие,

Вам изменил ваш недостойный друг!..

И вы… как много вас уж – слава небу – сгибло…

Того хандра, того жена зашибла,

Тот сам колотит бедную жену

И спину гнет дугой… а в старину?

Как гордо мы на будущность смотрели!

Как ревностно бездействовали мы!

"Избранники небес"мы пели, пели

И песнями пересоздать умы,

Перевернуть действительность хотели,

И мнилось нам, что труд наш – не пустой,

Не детский бред, что с нами сам всевышний

И близок час блаженно-роковой,

Когда наш труд благословит наш ближний!

А между тем действительность была

По-прежнему безвыходно пошла,

Не убыло ни горя, ни пороков -

Смешон и дик был петушиный бой

Не понимающих толпы пророков

С не внемлющей пророчествам толпой!

И "ближний наш" всё тем же глазом видел,

Всё так же близоруко понимал,

Любил корыстно, пошло ненавидел,

Бесславно и бессмысленно страдал.

Пустых страстей пустой и праздный грохот

По-прежнему движенье заменял,

И не смолкал тот сатанинский хохот,

Который в сень холодную могил

Отцов и дедов наших проводил!..

<Январь 1845>

5. НОВОСТИ

(Газетный фельетон)

Почтеннейшая публика! на днях

Случилося в столице нашей чудо:

Остался некто без пяти в червях,

Хоть – знают все – играет он не худо.

О том твердит теперь весь Петербург.

"Событие вне всякого другого!"

Трагедию какой-то драматург,

На пользу поколенья молодого,

Сбирается состряпать из него…

Разумный труд! Заслуги, удальство

Похвально петь; но всё же не мешает

Порою и сознание грехов,

Затем что прегрешение отцов

Для их детей спасительно бывает.

Притом для нас не стыдно и легко

В ошибках сознаваться – их немного,

А доблестей – как милостей у бога…

Из черного французского трико

Жилеты, шелком шитые, недавно