Полное собрание стихотворений - [10]

Снег

Полюбил бы я зиму,

Да обуза тяжка...

От нее даже дыму

Не уйти в облака.

Эта резанность линий,

Этот грузный полет,

Этот нищенски синий

И заплаканный лед!

Но люблю ослабелый

От заоблачных нег —

То сверкающе белый,

То сиреневый снег...

И особенно талый,

Когда, выси открыв,

Он ложится усталый

На скользящий обрыв,

Точно стада в тумане

Непорочные сны —

На томительной грани

Всесожженья весны.

Дочь Иаира

Нежны травы, белы плиты,

И звонит победно медь:

«Голубые льды разбиты,

И они должны сгореть!»

Точно кружит солнце, зимний

Долгий плен свой позабыв;

Только мне в пасхальном гимне

Смерти слышится призыв.

Ведь под снегом сердце билось,

Там тянулась жизни нить:

Ту алмазную застылость

Надо было разбудить...

Для чего ж с контуров нежной,

Непорочной красоты

Грубо сорван саван снежный,

Жечь зачем ее цветы?

Для чего так сине пламя,

Раскаленность так бела,

И, гудя, с колоколами

Слили звон колокола?

Тот, грехи подъявший мира,

Осушавший реки слез,

Так ли дочерь Иаира

Поднял некогда Христос?

Не мигнул фитиль горящий,

Не зазыбил ветер ткань...

Подошел спаситель к спящей

И сказал ей тихо: «Встань».

Трилистник вагонный

Тоска вокзала

О канун вечных будней,

Скуки липкое жало...

В пыльном зное полудней

Гул и краска вокзала...

Полумертвые мухи

На забитом киоске,

На пролитой известке

Слепы, жадны и глухи.

Флаг линяло-зеленый,

Пара белые взрывы,

И трубы отдаленной

Без отзыва призывы.

И эмблема разлуки

В обманувшем свиданьи —

Кондуктор однорукий

У часов в ожиданьи...

Есть ли что-нибудь нудней,

Чем недвижная точка,

Чем дрожанье полудней

Над дремотой листочка...

Что-нибудь, но не это...

Подползай – ты обязан;

Как ты жарок, измазан,

Все равно – ты не это!

Уничтожиться, канув

В этот омут безликий,

Прямо в одурь диванов,

В полосатые тики!..

В вагоне

Довольно дел, довольно слов,

Побудем молча, без улыбок,

Снежит из низких облаков,

А горний свет уныл и зыбок.

В непостижимой им борьбе

Мятутся черные ракиты.

«До завтра,– говорю тебе,—

Сегодня мы с тобою квиты».

Хочу, не грезя, не моля,

Пускай безмерно виноватый,

Глядеть на белые поля

Через стекло с налипшей ватой.

А ты красуйся, ты – гори...

Ты уверяй, что ты простила,

Гори полоской той зари,

Вокруг которой все застыло.

Зимний поезд

Снегов немую черноту

Прожгло два глаза из тумана,

И дым остался на лету

Горящим золотом фонтана.

Я знаю – пышущий дракон,

Весь занесен пушистым снегом,

Сейчас порвет мятежным бегом

Завороженной дали сон.

А с ним, усталые рабы,

Обречены холодной яме,

Влачатся тяжкие гробы,

Скрипя и лязгая цепями.

Пока с разбитым фонарем,

Наполовину притушенным,

Среди кошмара дум и дрем

Проходит Полночь по вагонам.

Она – как призрачный монах,

И чем ее дозоры глуше,

Тем больше чада в черных снах

И затеканий и удуший;

Тем больше слов, как бы не слов,

Тем отвратительней дыханье,

И запрокинутых голов

В подушках красных колыханье.

Как вор, наметивший карман,

Она тиха, пока мы живы,

Лишь молча точит свой дурман

Да тушит черные наплывы.

А снизу стук, а сбоку гул,

Да все бесцельней, безымянней...

И мерзок тем, кто не заснул,

Хаос полусуществований!

Но тает ночь... И, дряхл и сед,

Еще вчера Закат осенний,

Приподнимается Рассвет

С одра его томившей Тени.

Забывшим за ночь свой недуг

В глаза опять глядит терзанье,

И дребезжит сильнее стук,

Дробя налеты обмерзанья.

Пары желтеющей стеной

Загородили красный пламень,

И стойко должен зуб больной

Перегрызать холодный камень.

Трилистник бумажный

Спутнице

Как чисто гаснут небеса,

Какою прихотью ажурной

Уходят дальние леса

В ту высь, что знали мы лазурной...

В твоих глазах упрека нет:

Ты туч закатных догоранье

И сизо-розовый отсвет

Встречаешь как воспоминанье.

Но я тоски не поборю:

В пустыне выжженного неба

Я вижу мертвую зарю

Из незакатного Эреба.

Уйдем... Мне более невмочь

Застылость этих четких линий

И этот свод картонно-синий...

Пусть будет солнце или ночь!..

Неживая

На бумаге синей,

Грубо, грубо синей,

Но в тончайшей сетке

Разметались ветки,

Ветки-паутинки.

А по веткам иней,

Самоцветный иней,

Точно сахаринки...

По бумаге синей

Разметались ветки,

Слезы были едки.

Бедная тростинка,

Милая тростинка,

И чего хлопочет?

Все уверить хочет,

Что она живая,

Что, изнемогая

(Полно, дорогая!),—

И она ждет мая,

Ветреных объятий

И зеленых платьев,

Засыпать под сказки

Соловьиной ласки

И проснуться, щуря

Заспанные глазки

От огня лазури.

На бумаге синей,

Грубо, грубо синей

Разметались ветки,

Ветки-паутинки.

Заморозил иней

У сухой тростинки

На бумаге синей

Все ее слезинки.

Офорт

Гул печальный и дрожащий

Не разлился – и застыл...

Над серебряною чащей

Алый дым и темный пыл.

А вдали рисунок четкий —

Леса синие верхи,

Как на меди крепкой водкой

Проведенные штрихи.

Ясен путь, да страшен жребий,

Застывая, онеметь,—

И по мертвом солнце в небе

Стонет раненая медь.

Неподвижно в кольца дыма

Черной думы врезан дым...

И она была язвима —

Только ядом долгих зим.

Трилистник в парке

Я на дне

Я на дне, я печальный обломок,

Надо мной зеленеет вода.

Из тяжелых стеклянных потемок

Нет путей никому, никуда...

Помню небо, зигзаги полета,

Белый мрамор, под ним водоем,

Помню дым от струи водомета,

Весь изнизанный синим огнем...

Если ж верить тем шепотам бреда,

Что томят мой постылый покой,

Там тоскует по мне Андромеда

С искалеченной белой рукой.

Вологда

20 мая <1906>

Бронзовый поэт

На синем куполе белеют облака,

И четко ввысь ушли кудрявые вершины,