Полное собрание сочинений. Том 4. 1898 — апрель 1901 - [98]

; «Развитие капитализма в России», стр. 19[134]). Во-вторых, Бернштейн рассуждает совершенно так же, как у нас г. В. В., что громадный рост прибавочного продукта необходимо должен означать увеличение числа имущих (или повышение благосостояния рабочих), ибо не могут же сами капиталисты и их слуги (sic![135]) «потребить» весь прибавочный продукт («Die Voraussetzungen etc.», S. 51–52). Это наивное рассуждение совершенно игнорирует роль производительного потребления, как и указал Каутский в своей книге против Бернштейна (Kautsky: «Gegen Bernstein», II Abschnitt[136] – параграф об «употреблении прибавочной стоимости»). Но вот является рекомендованный Бернштейном русский бернштейнианец и говорит как раз обратное, читает наставление Каутскому насчет роли «производительного потребления» и при этом утрирует открытие Маркса до такого абсурда, как будто производительное потребление может развиваться совершенно независимо от личного потребления! как будто реализация прибавочной стоимости посредством обращения ее на производство средств производства устраняет зависимость в конечном счете производства от потребления, а следовательно, противоречие между первым и вторым! Читатель может судить по этому примеру, действительно ли «исследования» заставили г. Прокоповича «растерять добрую половину теоретических предпосылок», или эта «растерянность» нашего «критического исследователя» происходит от каких-либо иных причин.

Другой пример. На трех страничках (25–27) «исследовал» наш автор вопрос о крестьянских товариществах в Германии. Приведя перечень разных видов товариществ и статистические данные о быстром развитии их (особенно молочных товариществ), г. Прокопович рассуждает: «Тогда как ремесленник уже почти лишен корней в современном экономическом строе, крестьянин продолжает прочно (!) держаться в нем». Не правда ли, как это просто? Недоедание немецких крестьян, истощение их чрезмерной работой, массовое бегство из деревень в города, все это, должно быть, выдумки. Достаточно указать на быстрый рост товариществ (особенно молочных, которые ведут к отнятию молока у крестьянских детей и к усилению зависимости крестьян от капиталистов), чтобы доказать «прочность» крестьянства. «Развитие капиталистических отношений в обрабатывающей промышленности, губя ремесленника, улучшает положение крестьянина. Оно» [положение?] «препятствует проникновению капитализма в сельское хозяйство». Ново! До сих пор думали, что именно развитие капитализма в обрабатывающей промышленности является главной силой, порождающей и развивающей капитализм в сельском хозяйстве. Но г. Прокопович, подобно своим немецким образцам, мог бы с полным правом сказать про себя: nous avons changé tout ca, мы все это переделали! Только верно ли это будет, господа? Действительно ли переделали вы хоть что-нибудь, действительно ли доказали ошибочность хоть одного основного положения «разносимой» вами теории и заменили его более верным положением? Не возвращались ли вы, наоборот, к старым предрассудкам?

…«С другой стороны, развитие обрабатывающей промышленности обеспечивает крестьянину побочные заработки»… Возрождение доктрины г. В. В. и компании о подсобных заработках крестьянства! О том, что эти «заработки» в массе случаев выражают превращение крестьянина в наемного рабочего, г. Прокопович считает лишним упомянуть. Он предпочитает закончить свое «исследование» звонкой фразой: «Жизненные соки не покинули еще класс крестьянства». Правда, именно по отношению к Германии Каутский показал, что сельскохозяйственные товарищества являются переходной стадией к капитализму, – но ведь мы видели уже, как уничтожил Каутского страшный г. Прокопович!

Возрождение народнических взглядов (народнических именно оттенка г. В. В.) мы видим не только в указанном месте, но и в очень многих других местах «критического исследования» г. Прокоповича. Читатель знает, вероятно, какую известность (печальную известность) снискал себе г. В. В. своим непомерным сужением и опошлением учения так называемого «экономического» материализма: в «переделке» г. В. В. это учение состояло не в том, что все факторы сводятся в последнем счете к развитию производительных сил, а в том, что можно пренебрегать многими, крайне важными (хотя и производными в последнем счете), факторами. Совершенно подобное искажение преподносит нам и г. Прокопович, пытаясь изобличить Каутского в том, что он будто бы не понимает значения «материальных сил» (144), причем сам г. Прокопович беззаботно смешивает «экономические организации» (145) с «экономической силой» (146 и 149 особенно). Мы не можем, к сожалению, с достаточной обстоятельностью остановиться на разборе этой ошибки г. Прокоповича и должны отослать читателя к вышеупомянутой книге Каутского против Бернштейна (Abschnitt III, § а), где подробно разобраны оригиналы перепевов г. Прокоповича. Мы надеемся также, что читатель, внимательно читающий книгу г. Прокоповича, легко убедится в том, что разносимая нашим «критическим исследователем» теория (г. Прокопович и здесь, впрочем, скромненько умалчивает о взглядах основателей теории и воздерживается от их разбора, предпочитая ограничиваться выписками из речей и статей современных последователей этой теории), что теория совершенно неповинна в этом безобразном сужении «экономического» материализма (ср., например, заявления авторитетных бельгийских деятелей на стр. 74, 90, 92, 100 во второй части).