Полное собрание сочинений. Том 4. 1898 — апрель 1901 - [107]

Задачи, которые мы себе ставим, в высшей степени широки и всеобъемлющи, и мы не решились бы взяться за такие задачи, если бы мы не вынесли из всего своего опыта непреклонной уверенности в том, что это насущные задачи всего движения, если б мы не заручились сочувствием и обещанием всесторонней и постоянной поддержки во-1) со стороны нескольких организаций Российской социал-демократической рабочей партии и отдельных групп работающих в разных городах русских социал-демократов; во-2) со стороны группы «Освобождение труда», которая основала русскую социал-демократию и всегда стояла во главе ее теоретиков и ее литературных представителей; в-3) со стороны целого ряда лиц, не принадлежащих к организациям, но сочувствующих социал-демократическому рабочему движению и оказывавших ему немало услуг. Мы приложим все свои силы к тому, чтобы исполнить надлежащим образом выбираемую нами часть общей революционной работы, и мы стремимся к тому, чтобы все русские товарищи смотрели на наши издания, как на свой орган, в который каждая группа сообщала бы все сведения о движении, с которым бы она делилась своими взглядами, своими запросами на литературу, своим опытом, своей оценкой социал-демократических изданий, делилась бы, одним словом, всем, что она вносит в движение, и всем, что она выносит из него. Только при таком условии возможно будет создание действительно общерусского социал-демократического органа. Русской социал-демократии становится уже тесно в том подполье, в котором ведут свою работу отдельные группы и разрозненные кружки; ей пора уже выйти на дорогу открытой проповеди социализма, на дорогу открытой политической борьбы, – и создание общерусского социал-демократического органа должно быть первым шагом на этом пути.

Написано в конце марта – начале апреля 1900 г.

Впервые напечатано в 1925 г. в Ленинском сборнике IV

Печатается по рукописи, переписанной неизвестной рукой

Как чуть не потухла «Искра»?

Приехал я сначала в Цюрих, приехал один и не видевшись раньше с Арсеньевым (Потресовым). В Цюрихе П. Б. встретил меня с распростертыми объятиями, и я провел 2 дня в очень задушевной беседе. Беседа была как между давно не видавшимися друзьями: обо всем и о многом прочем, без порядка, совершенно не делового характера. По деловым вопросам П. Б. вообще мало что mitsprechen kann[139]; заметно было, что он тянет сторону Г. В., заметно по тому, как он настаивал на устройстве типографии для журнала в Женеве. Вообще же П. Б. очень «льстил» (извиняюсь за выражение), говорил, что для них все связано с нашим предприятием, что это для них возрождение, что «мы» теперь получим возможность и против крайностей Г. В. спорить – это последнее я особенно заметил, да и вся последующая «гистория» показала, что это особенно замечательные слова были.

Первая страница рукописи В. И. Ленина «Как чуть не потухла «Искра»?» – 1900 г. (Уменьшено)

Приезжаю в Женеву. Арсеньев предупреждает, что надо быть очень осторожным с Г. В., который страшно возбужден расколом{98} и подозрителен. Беседы с этим последним действительно сразу показали, что он действительно подозрителен, мнителен и rechthaberisch до пес plus ultra[140]. Я старался соблюдать осторожность, обходя «больные» пункты, но это постоянное держание себя настороже не могло, конечно, не отражаться крайне тяжело на настроении. От времени до времени бывали и маленькие «трения» в виде пылких реплик Г. В. на всякое замечаньице, способное хоть немного охладить или утишить разожженные (расколом) страсти. Были «трения» и по вопросам тактики журнала: Г. В. проявлял всегда абсолютную нетерпимость, неспособность и нежелание вникать в чужие аргументы и притом неискренность, именно неискренность. Наши заявления, что мы обязаны быть елико возможно снисходительны к Струве, ибо мы сами не без вины в его эволюции: мы сами, и Г. В. в том числе, не восстали тогда, когда надо было восстать (1895, 1897). Г. В. абсолютно не хотел признать своей, хотя бы малейшей, вины, отделываясь явно негодными аргументами, отстраняющими, а не разъясняющими вопрос. В товарищеской беседе между будущими соредакторами эта… дипломатичность поражала крайне неприятно: зачем обманывать себя, говоря, что в 1895 г. ему, Г. В., будто бы было «приказано» (??) «не стрелять» (в Струве), а он привык делать, что приказано (похоже на то!){99}. Зачем обманывать себя, уверяя, что в 1897 г. (когда Струве писал в «Новом Слове» о своей цели опровергнуть одно из основных положений марксизма) он, Г. В., не выступал против, ибо абсолютно не понимает (и никогда не поймет) полемики в одном журнале между сотрудниками{100}. Эта неискренность страшно раздражала тем более, что Г. В. старался в спорах представить дело так, будто мы не хотим беспощадной войны со Струве, будто мы хотим «все примирить» и проч. Горячие споры шли и о полемике на страницах журнала вообще: Г. В. был против этого и слушать не хотел наших аргументов. К «союзникам» он проявлял ненависть, доходившую до неприличия (заподозревание в шпионстве, обвинение в гешефтмахерстве, в прохвостничестве, заявления, что он бы «расстрелял», не колеблясь, подобных «изменников» и т. п.). Самые отдаленные намеки на то, что и он впал в крайности (напр., мой намек на опубликование частных писем