Полное собрание сочинений. Том 16. Дело о хитроумной ловушке - [41]

В этом деле были и захватывающие юридические моменты. Считалось общепризнанным, что Перри Мейсон, адвокат защиты, был пойман за одним из его эффектных и нестандартных трюков. Окружному прокурору придется нелегко, доказывая, что Мейсон «подбросил» бутылочку с безвредными таблетками на место цианида, который был выброшен в озеро обвиняемой. Так еще было неизвестно, можно ли записанное на магнитофонную пленку признание, сделанное врачу, когда пациент находился под воздействием наркотиков, учитывать в качестве улики.

В юридических кругах предсказывалось, что в этом деле у защиты Мейсона нет шансов устоять. Единственное, на что он мог надеяться, — это призвать на помощь разные технические формальности и с помощью юридических фокусов и изобретательности помешать исполнению правосудия. Сумеет он или нет осуществить это — было предметом споров. Шансы были один к десяти против него. По мнению представителей суда, Мейсон находился в положении дырявого кувшина, понапрасну пытающегося снова и снова черпать воду из колодца.

Гамильтон Бюргер приступал к делу, предвкушая легкую добычу. Присяжные были названы, включены в список и приведены к присяге. Гамильтон Бюргер сделал вступительное заявление, которое было шедевром саркастических обличений и завершалось таким пассажем:

— Вы, леди и джентльмены, члены суда присяжных, несомненно, прочитали заявление адвоката защиты, сделанное прессе, что его клиентку распинают на кресте случайного стечения обстоятельств. Обвинение надеется доказать, что обвиняемая обдуманно стала отравительницей, убийцей, шантажисткой и оказалась в ловушке ее собственной порочности.

Гамильтон Бюргер поклонился присяжным и, повернувшись, с громыханием сел на свое место за судейским столом, всем своим видом напоминая огромного мстительного медведя гризли, сила и свирепость которого легко могли сокрушить любое сопротивление.

— Желает ли защита сделать какое-либо заявление? — спросил судья Эшхерст.

— Пока нет, — сказал Мейсон.

— Обвинение может вызывать свидетелей, — сказал судья, повернувшись к окружному прокурору.

— Доктор Медли П. Грэнби, — объявил Гамильтон Бюргер.

Доктор Грэнби вышел вперед и принял присягу.

— Оговариваю для себя право на перекрестный допрос доктора в отношении его квалификации как врача и хирурга, — сказал Мейсон.

— Хорошо, — сказал Гамильтон Бюргер. — Доктор, ваше полное имя — Медли Проснет Грэнби, и вы тот врач, который лечил Мошера Хигли все время, включая и последнюю болезнь?

— Да.

— Вы видели Мошера Хигли в момент его смерти?

— Я прибыл туда почти сразу после того, как Мошер Хигли скончался.

— Как он внешне выглядел? Что вы заметили?

— Я заметил красноту на коже, и потом эта история о том…

— Одну минуту, — вмешался Мейсон. — Мы возражаем против любых историй на том основании, что это слухи. Насколько я понимаю, доктор, вы сейчас ссылаетесь на сказанное вам сиделками, которые там дежурили?

— Да, верно.

— Это слухи, — постановил судья Эшхерст. — Строго придерживайтесь физической внешностй.

— Я заметил довольно странную красноту кожи. Этот человек пил шоколад, когда он получил роковой…

— Одну минуту, — сказал Мейсон. — Я ходатайствую, чтобы эта часть ответа была отведена как являющаяся выводом свидетеля и не соответствующая вопросу. Тот факт, что покойный, очевидно, пил' шоколад, весьма определенно является выводом свидетеля.

— Этот свидетель — медицинский эксперт, — сказал Гамильтон Бюргер. — Он имеет право представить свое мнение.

— Он может делать медицинские заключения, но не может превращаться в эксперта по косвенным уликам и может говорить только о том, что сам видел.

— С позволения высокого суда, это весьма очевидная техническая формальность.

— Обвиняемая официально сообщает, — сказал Мейсон, — что с учетом обстоятельств данного дела она намерена полагаться на любую техническую формальность, которую закон предоставляет ей для ее защиты. Вещи, к которым прокурор относится как к техническим формальностям, являются гарантиями, которые закон предоставляет обвиняемой, чтобы предотвратить возможность ее несправедливого осуждения. Защита намерена настаивать на том, чтобы ни одна из таких гарантий не была проигнорирована.

— Ходатайство защиты принимается, — постановил судья Эшхерст. — Часть, касающаяся того, что покойный, очевидно, пил шоколад, должна быть опущена.

— Очень хорошо, — с раздражением сказал Гамильтон Бюргер. — Что вы действительно видели, доктор? Вы теперь понимаете суть возражения, сделанного защитой?

— Я видел Мошера Хигли, который был моим пациентом. Он был мертв. Я заметил определенную красноту кожи и осколки разбитой чашки на полу. Я видел шоколад или жидкость, которую я принял за горячий шоколад, потому что она пахла шоколадом, пролитую' на полу и на ночной рубашке, которая была надета на Мошере Хигли.

— Присутствовали ли вы, когда тело Мошера Хигли, в соответствии с указанием суда, было эксгумировано? — спросил Гамильтон Бюргер.

— Да.

— Вы участвовали во вскрытии тела? Пришли ли вы к заключению по поводу причины смерти?

— Да.

— Что явилось причиной смерти?

— Я решил, что Мошер Хигли умер от яда.

— Что это был за яд?