Полное собрание сочинений. Том 12. Война и мир. Том четвертый - [115]

Общие историки, имеющие дело со всеми народами, как будто признают несправедливость воззрения частных историков на силу, производящую события. Они не признают этой силы за власть, присущую героям и владыкам, а считают ее результатом разнообразно направленных многих сил. Описывая войну или покорение народа, общий историк отыскивает причину события не во власти одного лица, но во взаимодействии друг на друга многих лиц, связанных с событием.

По этому воззрению власть исторических лиц, представляясь произведением многих сил, казалось бы, не может уже быть рассматриваема, как сила, сама по себе производящая события. Между тем общие историки, в бо̀льшей части случаев, употребляют понятие о власти опять как силу, саму по себе производящую события и относящуюся к ним, как причина. По их изложению то историческое лицо есть произведение своего времени, и власть его есть только произведение различных сил; то власть его есть сила, производящая события. Гервинус, Шлоссер, например, и другие то доказывают, что Наполеон есть произведение революции, идей 1789 года и т. д., то прямо говорят, что поход 12-го года и другие не нравящиеся им события суть только произведения ложно направленной воли Наполеона и что самые идеи 1789 года были остановлены в своем развитии вследствие произвола Наполеона. Идеи революции, общее настроение произвело власть Наполеона. Власть же Наполеона подавила идеи революции и общее настроение.

Странное противоречие это не случайно. Оно не только встречается на каждом шагу, но из последовательного ряда таких противоречий составлены все описания общих историков. Противоречие это происходит от того, что, вступив на почву анализа, общие историки останавливаются на половине дороги.

Для того чтобы составляющие силы давали известную составную или равнодействующую, необходимо, чтобы сумма составляющих равнялась составной. Это-то условие никогда не бывает соблюдено общими историками, и потому, чтоб объяснить равнодействующую силу, они необходимо должны допускать, кроме своих недостаточных составляющих, еще необъясненную силу, действующую по составной.

Частный историк, описывая поход ли 13-го года, или восстановление Бурбонов, прямо говорит, что события эти произведены волей Александра. Но общий историк Гервинус, опровергая это воззрение частного историка, стремится показать, что поход 13-го года и восстановление Бурбонов, кроме воли Александра, имели причинами деятельность Штейна, Метерниха, m-me Staël, Талейрана, Фихте, Шатобриана и других. Историк очевидно разложил власть Александра на составные: Талейрана, Шатобриана, и т. д.; сумма этих составных, т. е. действие Шатобриана, Талейрана, m-me Staël и других, очевидно не равняется всей равнодействующей, т. е. тому явлению, что миллионы французов покорились Бурбонам. И потому, чтоб объяснить, каким образом из этих составных вытекло покорение миллионов, т. е. из составных, равных одному А, вытекла равнодействующая, равная тысяче А, историк необходимо должен допустить опять ту же силу власти, которую он отрицает, признавая ее результатом сил, т. е. он должен допустить необъясненную силу, действующую по составной. Это самое и делают общие историки. И вследствие того не только противоречат частным историкам, но и сами себе.

Деревенские жители, не имея ясного понятия о причинах дождя, говорят, смотря по тому, хочется ли им дождя или вёдра: ветер разогнал тучи и ветер нагнал тучи. Так точно общие историки: иногда, когда им этого хочется, когда это подходит к их теории, они говорят, что власть есть результат событий; а иногда когда нужно доказать другое, — они говорят, что власть производит события.

Третьи историки, называющиеся историками культуры, следуя по пути, проложенному общими историками, признающими иногда писателей и дам силами, производящими события, еще совершенно иначе понимают эту силу. Они видят ее в так называемой культуре, в умственной деятельности.

Историки культуры совершенно последовательны по отношению к своим родоначальникам, — общим историкам, ибо если исторические события можно объяснять тем, что некоторые люди так-то и так-то относились друг к другу, то почему не объяснить их тем, что такие-то люди писали такие-то книжки? Эти историки из всего огромного числа признаков, сопровождающих всякое живое явление, выбирают признак умственной деятельности и говорят, что этот признак есть причина. Но, несмотря на все их старания показать, что причина события лежала в умственной деятельности, только с большою уступчивостью можно согласиться с тем, что между умственною деятельностию и движением народов есть что-то общее, но уже ни в каком случае нельзя допустить, чтоб умственная деятельность руководила действиями людей, ибо такие явления, как жесточайшіе убийства французской революции, вытекающие из проповедей о равенстве человека, и злейшие войны и казни, вытекающие из проповеди о любви, противоречат этому предположению.

Но допустив даже, что справедливы все хитросплетенные рассуждения, которыми наполнены эти истории; допустив, что народы управляются какою-то неопределимою силой, называемою