Полночный блюз - [2]

О, какое облегчение и удовольствие — высказать ему все в лицо. Это единственное, что Эдди могла сделать, чтобы удержаться и не выцарапать красивые дразнящие голубые глаза.

— Как вам спалось сегодня? Мысль, что вы обокрали кого-то, не тревожила ваш сон? О, нет, по глазам вижу, что нет! Вам чего-то захотелось и вы не задумываясь это присвоили! Да вы заслуживаете, чтобы призрак моей матери являлся вам в кошмарах до скончания дней! Ведь это была и ее песня, как вам известно!

— Да сколько можно повторять! Не крал я вашу песню! И никогда не получал вашу треклятую кассету! Я, кстати, до сих пор не убежден в ее существовании. — Ландри помрачнел, и его голос посуровел. — Конечно, леди, вы сумели состряпать весьма убедительную историю, большое вам спасибо! Вы были чертовски близки к тому, чтобы разрушить все, чего я сумел достичь за последние двадцать лет. И теперь, после всех ваших неудавшихся интриг, как вы чувствуете себя?

— Как человек, который боролся за правду и не смог победить. Пока вы наслаждаетесь личным бассейном и живете без забот на доходы от моей песни, я изо всех сил пытаюсь получить контракт, чтобы прокормить дочь!

— Пять минут, мисс Рэйнтри! — крикнули в открытую дверь.

Эдди схватила гитару.

— Ну, ладно, сегодня здесь будет мистер Раш из «Цитадель рекордз», и я приложу все силы, чтобы произвести на него впечатление.

Дэвид продолжал стоять у двери, заслоняя выход.

— Мой — и ваш — друг, мистер Раш, не сможет сегодня прийти. Его жена попала в больницу. Я приехал вместо него. Мы решили, что уж если мне понравится ваше исполнение, то оно понравится любому… Что-то не так?

Гитара, выпав из рук женщины, стукнулась о пол, немелодично звякнули струны. Эдди застыла как изваяние, а Дэвид бросился поднимать упавший инструмент. Он тщательно осмотрел гитару в поисках повреждений, аккуратно повертел в руках, ласково поглаживая гладкую деревянную поверхность, будто имел дело с хрупкой драгоценностью.

— Вам повезло, с ней все в порядке.

Дэвид протянул Эдди инструмент, их руки соприкоснулись, и она неожиданно почувствовала обжигающий жар его ладони. На секунду Эдди потеряла контроль над собой, поддавшись приятному ощущению, но уже в следующий момент с негодованием отбросила мысль о приятных ощущениях, вызванных прикосновением, перебросила ремень гитары через плечо и ринулась мимо Ландри к двери.

— Эдди!

Она повернулась, сверкнув глазами:

— Ну, что еще?

— Во время сегодняшнего выступления попытайтесь забыть о моем присутствии в зале, хорошо?

В ответ Эдди с деланным равнодушием пожала плечами:

— Теперь-то какое это имеет значение?

Дэвид только улыбнулся.

Эдди хлопнула дверью и, стиснув зубы, устремилась по темному коридору, ведущему к сцене. Итак, Дэвид Ландри, звезда рока и любимчик «Цитадель рекордз», будет слушать сегодня, как она поет. С ним контракта ей не видать как своих ушей! Ну и злую шутку сыграла с ней судьба! Ландри — последний человек на свете, который согласится порекомендовать ее лос-анджелесским боссам.

Эдди почувствовала, что слишком разволновалась. Она вытерла о юбку вспотевшие ладони и затянула потуже красный шарф на поясе. Ну что ж, если это ее последнее представление, то оно, черт побери, будет лучшим! Объявили ее выход, и она прошла на сцену. Пока Эдди включала микрофон и проверяла звук, в зале почти никто не обращал на нее внимания.

Раздавался звон бутылок, бегали официантки и стоял непрекращающийся гул голосов. Дэвид нашел укромное местечко у неосвещенной стены и заказал пиво. Отсюда он мог наблюдать, как уверенно держится Эдди на сцене: она спокойно улыбалась публике, настраиваясь на знакомые вступительные аккорды к известному старому блюзу «Обращайся со мной хорошо».

Задав медленный, в ритме ударов сердца, темп, Эдди начала петь, постепенно увлекая за собой публику.

Дэвид видел, как сидящие за столиками начали поворачивать головы в сторону сцены, и в похожем на огромную пещеру зале постепенно стало тихо. Он с наслаждением прислушивался к берущим за душу, интимным, шепчущим интонациям голоса Эдди. Выбрав песню, которую обычно исполняют мужчины, она аранжировала ее с оригинальной женственностью. К концу второго куплета Дэвиду стало ясно, что Эдди полностью завладела вниманием слушателей. Ее исполнение захватило публику и, к удивлению Дэвида, его самого. Эдди сумела увлечь и увести за собой в мир песни, в атмосферу, создаваемую мелодией и голосом. Хрипловатый голос подчеркивал достаточно прозрачный подтекст, и по лицам молодых людей в первом ряду расползлись довольные ухмылки.

Эдди полностью отдавалась пению — редкий талант среди исполнителей. Дэвид знал по опыту, что этому нельзя научиться. С неожиданной печалью он вспомнил былое счастливое время, летние вечера, когда слушатели, группа, да и он сам словно уплывали прочь, все вокруг переставало существовать, кроме его собственного голоса, и он мог вести за собой людей — сквозь песню, пространство — вверх, до самых звезд. Как ему нравилось это тогда… в те далекие времена.

Когда Эдди, используя широкий диапазон голоса, сумела подчеркнуть смысл последнего куплета, Дэвид неожиданно почувствовал, как в нем просыпается желание. И он был не единственным, кто подпал под чары ее женственности. Раздавшиеся в зале одобрительные свистки служили этому подтверждением. Да, после такого публика будет требовать еще и еще!