Полночные размышления семейного терапевта - [73]

Расскажу безумную историю. Несколько лет назад я работал в Филадельфийской детской консультативной клинике после того, как оттуда ушел Минухин, и исполнял там роль «язвы». Я искал пациентов для клинической демонстрации. Администратор сказал мне: «Вы знаете, у нас есть социальный работник, она хотела бы, чтобы вы взяли одну семью с шизофрениками». Я ответил: «Прекрасно, может быть, она позвонит мне?» (Я говорил из Мэдисона.) Она позвонила и на мой вопрос, не лечат ли эту семью другие психотерапевты, ответила, что не знает. «Почему бы вам не выяснить? — спросил я. — Мне не хочется делать вид, что я у них первый терапевт». Она перезвонила и сказала: «Действительно, я и не подозревала, что эта пациентка с шизофренией уже много лет ходит к терапевту». Я сказал: «Хорошо, позвоните ему и скажите, что, по вашему мнению, этой семье нужна семейная терапия, и вы просили меня ими заняться, а я согласился, но сказал, что надо сначала поговорить с ее терапевтом».

Потом было еще пять звонков. Выяснилось (для меня — лишь на третьем звонке), что пациентка с шизофренией находится в больнице уже восемнадцать месяцев, там она уже четвертый или пятый раз, у нее есть психотерапевт, врач, прописывающий лекарства, периодически ее посещает психоаналитик, кроме того, и у ее отца свой терапевт, у матери тоже. И социальный работник об этом ничего не знает! Я предложил: «Соберите всех этих людей на первое интервью, потом можно будет заниматься семьей». Конечно, это оказалось невозможным: слишком дорого, у специалистов не было на это времени, они не хотели себя выставлять, не хотели встречаться с коллегами или другими членами семьи.

Не заполучив эту семью в Филадельфии, я предложил: «Возьмем первую попавшуюся семью, которая придет в клинику». Секретарше, занимавшейся приемом, позвонила женщина и сказала, что у них возникла серьезная проблема: трехлетний мальчик писает перед телевизором, и семья недовольна. Не знаю, почему недовольна, может быть, плохо пахло или произошло короткое замыкание. Я спросил, можно ли им позвонить, а секретарша ответила: «Конечно, если вы так хотите. Я как раз собиралась назначить им время». «Лучше сперва позвоню я», — возразил я.

Я позвонил и сказал: «Приведите, пожалуйста, всех, кого только можно». И они пришли: отец, мать, трехлетний сын, и годовалый, и шестилетний. После тяжелого двадцатиминутного разговора о возникших проблемах я прервал интервью: «Все, я больше не могу. Вам придется уйти и вернуться сюда через неделю, а я приведу свою жену в качестве ко-терапевта, потому что ваши проблемы — это слишком много для меня одного. Так что прошу меня извинить».

Оказалось, что у годовалого ребенка была огромная голова из-за гидроцефалии, и его лечил невропатолог. Шестилетний выглядел вполне нормальным. У отца наблюдался синдром гипервентиляции, так что ему приходилось из-за этого бросать все дела и по полчаса сидеть, чтобы отдышаться по четыре раза в день. Это был настолько серьезный случай гипервентиляции, что он почти еженедельно попадал в больницу, где его кололи сильными лекарствами, давали кислород и всякое прочее.

Я спросил:

— А как поживает ваш отец?

Он ответил:

— Мой отец умер.

— Как это случилось?

— Инфаркт. Я делал ему искусственное дыхание рот в рот, но он умер.

Вот как можно заработать гипервентиляционный синдром! Я спросил:

— А ваша мама?

— В полном порядке, правда, она запила после смерти отца.

— А кто еще у вас алкоголик?

— Я был алкоголиком, но завязал четыре года назад и после смерти отца не выпил ни капли. Но после его смерти алкоголичкой стала мать.

На этом месте я сломался. На следующей неделе, когда они вернулись, я сказал:

— Мне нужно больше народу. Ваших родителей, всех братьев и сестер.

— У меня восемь братьев и сестер, — ответил отец.

— Вот и чудесно. Пускай придут все со своими супругами и детьми.

— Это невозможно. Я как раз собираюсь написать им всем, что больше не разговариваю с ними.

— А что случилось?

— Каждый раз, как мать напьется, она начинает звонить всем моим сестрам и братьям и рассказывает всякие гадости про других моих сестер. А потом все они обвиняют меня, потому что я самым последним покинул дом, хотя сейчас туда вернулся жить мой старший братец со своей женщиной и двумя детьми, и они тратят все деньги моей матери на себя и обворовывают ее.

Потом выяснилось, что в семье отца его мать всегда таскала деньги у отца. Каждое утро, когда отец выходил из дому на работу в сопровождении кого-нибудь из детей, он говорил: «Послушай, зачем ты таскаешь у меня деньги из кармана? Я тебе всегда готов дать денег». А дети никогда не признавались, что это проделывала его жена. Все они уже выросли, женаты, родили детей.

Так в чем проблема? Ребенок пописал перед телевизором!

Мы с Мюриэл провели около десяти встреч с этой семьей, все увеличивающейся из-за наплыва новых людей, а кульминацией стало появление пьющей матери, крайне раздраженной тем, что дети, которых она растила и для которых была служанкой, плохо к ней относятся. Вся эта шайка решила, что они пойдут к бармену, которого все они прекрасно знали (ясное дело, каждый в этой семье выпивал, и бармен был их лучшим приятелем), и скажут, что, если он не перестанет отпускать виски их матери, они никогда не будут у него выпивать. Мать начала плакать, Мюриэл гладила и утешала ее.