Полночная ведьма - [29]

Когда мы доходим до прихожей, я останавливаюсь и три раза делаю глубокий вдох и выдох. Нельзя показывать, что я нервничаю. Только не сейчас. Высокие распашные двери, украшенные огромной сверкающей в свете факелов стрекозой Монтгомери, закрыты и ждут. Как и велит обычай, я стою неподвижно и молча, используя только свою волю и магическое искусство, чтобы дать членам клана знать – я уже здесь. Наконец шум в зале, что находится за дверьми, затихает; становятся слышны приближающиеся шаги. Раздается резкий скрежет поворачиваемого в замке ключа и дверной ручки, и двери медленно отворяются. На пороге стоит плотный волшебник, облаченный в парчовую, украшенную изящной вышивкой, красно-оранжевую мантию, свободно ниспадающую с его широких плеч. Он тяжело опирается на старинный дубовый посох, который держит в левой руке. Как бы маска ни искажала его голос и ни скрывала его лица, невозможно не узнать дородную фигуру и подагрическую походку лорда Граймса, Хранителя Чаши, верного друга покойного герцога и искусного некроманта. Его вид немного успокаивает меня. Я знаю, что могу рассчитывать на его безоговорочную поддержку как сегодня, так и в будущем. Он отвешивает мне низкий, хотя и заметно неловкий поклон, затем отходит в сторону и взмахом руки приглашает меня войти в зал.

– Добро пожаловать, дитя мое, – говорит он.

Я прохожу в зал, слыша, как громко колотится мое сердце, зная, что вслед за мной вошла Вайолет и заняла среди собравшихся свое место. Рядом со мной мелькает что-то черное, это в зал проскользнул Яго. В Большом зале потолок выше, чем в подземелье, которое находится за стеной. Его свод походил бы на свод пещеры, если бы не был так искусно украшен. Кирпичи и камни, из которых он сложен, покрыты слоем штукатурки, выкрашенным берлинской лазурью, придающей своду зала светло-синий цвет, который отличает небо в Скандинавии, когда приходит лето и наступают белые ночи. Места, где перекрещиваются поддерживающие потолок балки, украшены резными фигурками, изображающими магические символы семей, входящих в клан: стрекоза Монтгомери, гадюка Харкуртов, сова Граймсов и так далее.

Я еще никогда не видела, чтобы зал был так полон народа. Вдоль стен стоят облаченные в мантии фигуры, образуя множество длинных рядов. Сегодня ночью здесь собралось столько волшебников и волшебниц, что украшающей деревянные панели стен прихотливой резьбы почти не видно. Молчание, в котором они все глядят на меня, угнетает, но я этого ожидала. Умение хранить тайну и молчание. Как хорошо мы все усвоили эти принципы. Они так вошли у нас в привычку, что люди из Внешнего мира часто считают нас холодными и замкнутыми. Хотя собравшихся нынче так много, что люди заняли почти все пространство зала, все они уважают границы священного круга, расположенного в его центре, и толпа держится от них на почтительном расстоянии. Подойдя к внешнему ободу круга, я останавливаюсь.

Насколько я знаю, многие ведовские кланы используют в качестве священного пространства пятиугольник, но Клан Лазаря всегда предпочитал круг, ибо он символизирует продолжение, жизнь без конца. Его внешний обод состоит из чистого золота – листы золотой фольги кропотливо крепили к каменному полу слой за слоем, пока получившийся обод не заискрился и не засиял, драгоценный и великолепный, знаменуя собой границу, за которую никому не дозволяется заходить без определенной цели и если тебя не пригласили войти. За ободом, сделанным из золота, следует широкая полоса серебра, олицетворяющая собой красоту ночи и влияние луны на процесс волшебства. Главная же часть круга, имеющая диаметр в добрых двадцать шагов, разделена пополам, и верхнюю половину занимает изображение солнца на безоблачном синем небе, а нижнюю – изображение луны и звезд, сияющих во тьме ночи. Эти две половинки разделяет извилистая красная река, которую мы называем Рубикон. Клан принял этот символ через несколько веков после своего возникновения, в то время, когда его члены искали образ, который символизировал бы тонкую, но принципиальную грань между днем и ночью. Между жизнью и смертью. Древняя римская река, у которой наш Рубикон украл свое имя, была красной из-за земли, по которой она протекала. Темно-красному же пигменту на полу зала нашего святилища, пигменту, который регулярно и в торжественной обстановке обновляют и пополняют, цвет придает кровь.

Хранитель Чаши проходит мимо меня и занимает свое место у высокого алтаря. На покрывающей алтарь серебряной парче расставлены магические инструменты и церемониальные принадлежности, наиболее заметной из которых является драгоценная золотая чаша. Здесь же возвышается прекрасная статуя Гекаты, царицы волшебников и волшебниц и нашей хранительницы, опекающей нас, когда мы занимаемся магией. Хранитель Чаши три раза ударяет посохом о каменный пол, и глухие звуки этих ударов эхом отдаются от высокого потолка.

– Мы явились сюда, дабы стать свидетелями обряда посвящения. Юная волшебница стоит перед нами, открытая нашим взорам. Скажи нам, как тебя зовут?

– Леди Лилит Монтгомери, дочь его светлости лорда Роберта Монтгомери, шестого герцога Рэднора, – отвечаю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал.