Полночная ведьма - [13]

– Да, это я. – Брэм торопливо срывает с головы шляпу и готовится представиться по всем правилам, но женщина вдруг отворачивается и, глядя на уходящую на второй этаж лестницу, вопит:

– Гудрун! Гудрун, он здесь. Не могла бы ты сказать об этом Перри? – И бежит по лестнице вверх.

Брэм, чувствуя себя неловко, продолжает ждать в коридоре, окруженный со всех сторон хаосом, который все нарастает. Дети выезжают на велосипедах из дверей и въезжают в сад, другие дети, не близнецы, бегают туда-сюда, а пес решает, что с ними ему будет веселее, чем с Брэмом, и пускается за ними. Со второго этажа доносятся громкие голоса взрослых. Рядом с бедным художником останавливается бледный мальчик лет семи с удивительно рыжими волосами и с серьезным видом смотрит на него.

– Папа вышел, – говорит он.

– Гм, понятно. А эта женщина твоя мать? Миссис Мэнган?

– Нет и да, – отвечает мальчик. – Она не моя мать, но она и есть миссис Мэнган.

– Ах вот оно что.

– Меня зовут Фридом, – представляется мальчик, затем показывает на проносящиеся мимо на велосипедах маленькие фигурки. – Это Онести, Трут и Пьюрити. А это близнецы: Лео и Винсент, но чаще всего мы зовем их просто близнецами.

– Я Брэм. Брэм Кардэйл. Я буду здесь жить. Я художник.

Мальчик воспринимает это сообщение без какого-либо интереса.

Сколько таких, как я, он уже перевидал? Сколько их как пришло, так и ушло? – думает Брэм. – Сколько подающих надежды художников с сомнительными способностями и огромным честолюбием?

– Ты знаешь, когда должен вернуться твой отец? – спрашивает Брэм.

Мальчик только пожимает плечами.

– Кто может с уверенностью сказать, что будет делать Мэнган? – слышится голос с лестницы. По ней со второго этажа спускается женщина с такими же рыжими волосами, как у мальчика, но у нее они длинные, распущенные и свободно ниспадают на плечи. Она очень красива и, судя по акценту, родом из Германии. Ее широкая юбка испачкана красками, а по блузке видно, что под ней нет и намека на корсет. Движется она грациозно и плавно. – Мэнган делает только то, что хочет, и только тогда, когда ему заблагорассудится, – продолжает она. Она сходит с лестницы и останавливается перед Брэмом.

Теперь, когда она стоит от него совсем близко, он видит, что и лицо ее испачкано масляной краской. Она достает из серебряного портсигара тонкую манильскую сигару и вставляет ее в рот.

– Огоньку не найдется?

– Боюсь, я не курю.

– Жаль. – Она медленно оглядывает его с головы до ног. – Ты и впрямь такой сильный, каким кажешься?

Брэм чувствует некоторое смущение.

– Мне трудно ответить на этот вопрос. А насколько сильным я, по-вашему, кажусь?

– Весьма и весьма. И ты к тому же хорош собой. Вернее, был бы, если бы не ужасная одежда. – Она пренебрежительным жестом показывает на его рубашку. – Если ты будешь держать все эти пуговицы застегнутыми в такую жару, то наверняка умрешь. Неужели тебе хочется умереть молодым?

Брэм не знает, на какую из этих колкостей и замечаний следует ответить в первую очередь. Но прежде чем он успевает сформулировать мысль, прекрасное рыжее видение отворачивается к лестнице и зовет своим низким грудным протяжным голосом:

– Перри! Иди сюда и познакомься с нашим новым художником-любимчиком.

Брэм совсем не уверен, что ему нравится, когда его так называют. И он, конечно же, никогда еще не встречал такой странной женщины.

Но ведь это же Лондон, – напоминает он себе. – Это дом человека искусства. Люди здесь ведут себя по-другому. Я должен научиться держаться так же раскованно, как и они, а не пугаться их манер.

Вспомнив то, что ему известно о частной жизни Мэнгана, он решает: странная женщина – это его любовница, приехавшая из Берлина, которая, кстати, и сама является успешной художницей. А та, что пониже ростом и куда толще, – это супруга скульптора. Фридом сын от любовницы. Что касается остальных ребятишек, то, поскольку ни у кого из них нет ярко-рыжих волос, они, должно быть, его законные дети.

Миссис Мэнган спускается по лестнице, слегка запыхавшись, за ней идет тощий молодой человек с добрым лицом и песочного цвета волосами.

– А, Гудрун, вот ты где. Перри, дорогой, тебе не нужно кашне, вечер такой теплый. – Она снимает шарф с шеи молодого человека и мягко подталкивает его по направлению к двери. – Ну же, все, скорее выходите. Нельзя терять ни минуты.

Брэм с удивлением обнаруживает, что его выпроваживают на улицу.

– Куда мы идем? – спрашивает он. Ноги все еще гудят от долгих часов ходьбы, и он чувствует, что реакция обитателей дома не оправдала его надежд.

Гудрун засовывает руку во внутренний карман пиджака Перри и достает оттуда зажигалку. Она подносит огонь к кончику сигары, потом возвращает зажигалку на место, при этом ее рука на мгновение задерживается на лацкане пиджака молодого человека. Едва заметный жест, но Брэму он кажется ошеломительно фамильярным. Это впечатление усиливается потому, что Перри не обращает на жест Гудрун ни малейшего внимания. Она между тем глубоко затягивается дымом сигары, так что ответ на вопрос Брэма приходится дать ее другу.

– Джейн хочет, чтобы мы доставили Мэнгана домой, – поясняет он.

– Сходили за ним и притащили его обратно! – возмущается Гудрун сквозь клубы сигарного дыма. – Как будто мы все тут его преданные собачки.