Полночь в музее - [6]

Гусь благосклонно курлыкнул, похоже, ему нравились как почтительная церемонность Кисоньки, так и фамильярность Мурки.

– Харли! – попробовал окликнуть гуся Вадька. Евлампий Харлампиевич не отреагировал, но и не проявил поползновений щипаться.

– Потому что сейчас не бой, – пояснила Мурка, подымаясь. – В бою он обязательно отзовется на Харли.

– Что же я вас в коридоре держу, – засуетился Вадька. – Проходите ко мне в комнату.

Когда он принес вазочки с мороженым и фанту, девчонки разглядывали его технику.

– У тебя тут прямо как у нашего папы в офисе: компьютер, ноутбук, модем, принтер, сканер…

– Ага, и на все сам заработал, – с законной гордостью заявил Вадька, и, увидев недоверчиво поднятые бровки Кисоньки, даже немного обиделся. – Что, не верите? У меня мама медсестра, а нас у нее двое. Она очень хороший специалист, ее часто на дом приглашают, платят прилично, но на такую технику все равно бы не хватило. Она мне первый компьютер подарила, не этот, еще старую «Искру», а дальше я уже сам. Знаете, как здорово можно на компьютере зарабатывать? Тексты печатать, студентам расчеты делать, для мелких фирм рекламки, буклеты, прайсы. Еще я с одним мужиком сотрудничаю, новые компьютерные игры взламываю, информацию через Интернет по заказу тяну. Мы последние полгода с мамой дом пополам содержим.

Мурка глядела на Вадьку даже с некоторой почтительностью, у нового приятеля с каждым днем обнаруживались все новые таланты. Дело как всегда испортила Кисонька. Отколупнув ложечкой крохотный кусочек мороженого, она заявила:

– С моей точки зрения, каждый должен заниматься своим делом. Взрослые – работать, дети – учиться.

Окинув сестру недобрым взглядом, Мурка сменила тему:

– Ты чего дверь креслом подпер?

– От Катьки, – неохотно пояснил Вадька, – чтобы не лезла.

Словно в подтверждение его слов ручка двери начала тихонько поворачиваться, с той стороны слышались азартное сопение и шелест гусиных крыльев.

– Может, она мороженого хочет? – почему-то шепотом спросила Мурка.

– Я ей оставил на кухне. Она в компанию хочет.

– Крайне невежливо с вашей стороны, Вадим, заставлять девочку дожидаться под дверью, – наставительно произнесла Кисонька. Кажется, Вадька окончательно пал в ее глазах.

– Точно, – на сей раз Мурка была согласна с сестрой. – Ей там скучно, наверное.

– Вы не знаете, о чем говорите, – с отчаянием возразил Вадька. Все шло наперекосяк. Вместо приятного разговора о преступлении получалось ознакомление с семейством Тихоновых. – Она усядется и будет до бесконечности расписывать достоинства своего паршивого гуся. У гуся может быть только одно достоинство – вкус!

Его речь не произвела впечатления, две пары зеленых глаз продолжали взирать на него все так же осуждающе. Вадька уже готов был сдаться и впустить сестру (пусть на своем опыте узнают, каково это – часами слушать похвалы Евлампию Харлампиевичу!), но тут заскрежетал замок, входная дверь хлопнула и раздался дробный топот – Катька помчалась встречать маму. Вадька прислушался: так и есть, опять ноет, что брат ее не пускает. Он со вздохом отодвинул кресло.

– Вадик, ты снова заперся от сестры! Ты старший, ты должен… – послышался голос Надежды Петровны, дверь распахнулась. – О, да тут приятное общество. Кисонька, Мурочка, как хорошо, что вы зашли! Вадик, ты угостил девочек чем-нибудь? Ага, вижу, молодец! Катюша, не мешай брату, пойдем, поможешь мне на кухне, – и, выходя, она сентиментально вздохнула. – Вот уже и к Вадику красивые девушки в гости заходят. Еще два-три года, и у Катюши кавалеры появятся. А казалось бы, совсем недавно мечтала: когда же ребенок сделает первый шаг, когда скажет первое слово!

– Почему же теперь только и слышно: сядь и замолчи! – фыркнула Катька, и, зажав гуся под мышкой, удалилась, обиженно подрагивая коротенькими толстыми косичками. Вскоре с кухни донесся раздраженный грохот посуды и хлопанье крыльями. Можно было предположить, что посудой гремит Катька, а крыльями хлопает Евлампий Харлампиевич, хотя кто их знает, эту парочку…

– Мы засиживаться не собираемся, – заявила Мурка, приканчивая мороженое, – наоборот, хотим тебя с собой забрать. Греза Павловна пришла в себя и «жаждет лицезреть своего спасителя». Собирайся, пойдем навестим ее.

– Может, вы сами справитесь? – поскучнел Вадька. – Ты ведь тоже спасительница.

– И думать не моги, – отрезала Мурка. – Во-первых, Греза – бабка прикольная, она тебе понравится, а во-вторых, Греза – бабка жутко настырная и не отвяжется, пока мы тебя не притащим. Так что лучше пошли сейчас, а то потом хуже будет.

Больница находилась в пяти кварталах от Вадькиного дома. Кошмарное многоэтажное желто-зеленое сооружение возвышалось посреди голого асфальтового двора. С трудом вырвав у хмурой регистраторши зловещую тайну местонахождения Грезы Павловны, ребята надели драные халаты, лет десять назад претендовавшие на гордое звание белых, поднялись на седьмой этаж и зашли в палату. Глазам Вадьки снова предстала только половина старушки, на сей раз верхняя, поскольку нижняя, прикрытая тонким больничным одеялом, была завалена букетами цветов, коробками конфет и кулечками с фруктами. Бабка и впрямь оказалась прикольная. Облачена она была в голубенькую ночную рубашку с рюшами, сидящую на ней как бальное платье. Свеженькое розовое личико искусно подкрашено, на руках блистал маникюр, а бинт на разбитой голове больше напоминал чалму.