Полная стенограмма разговора главы МИД России с журналистами «Комсомолки» - [7]

Я честно сказал своему коллеге, что нам кажется, что вы нас просто дурите или за нос водите. Он клянется, что это не так, что наладится наконец координация между военными. Но, повторю, мы уже им четко дали понять, да не дали понять, просто прямо сказали, что нас это не устраивает. И дальше вот так про белого бычка мы не можем. У нас там есть обязательства перед правительством Сирии, перед законной властью Сирии. Туда пришли мы по просьбе этого правительства. Коалицию туда никто не звал. В Ирак ее звали, да, американскую коалицию. В Сирию — нет. Но сирийское руководство заявило, и эта позиция была доведена до американцев, что, если коалиция будет координировать свои действия с российскими воздушно-космическими силами, то тогда Сирия не будет официально протестовать. Они будут считать, что это наши партнеры в борьбе с терроризмом. Вот, собственно говоря, единственная сейчас такая очень зыбкая, но хоть какая-то основа для присутствия коалиции.

Да, то, что начало нашей операции, первые месяцы нашей операции реально переломили ситуацию, — все это признают. Желание, чтобы этот перелом остановился и чтобы, может быть, в обратную сторону пошло движение, налицо. И у Турции, и, наверное, даже у западных наших коллег. Потому что им очень не хочется, чтобы Асад оставался у власти. Просто потому, что они заявили пять лет назад, что он должен уйти. Вот и всё. А на сирийский народ им сейчас наплевать. Хотя все уже поняли, что без него никакого политического процесса не будет. И именно резолюция Совета Безопасности и решения, которые принимались по Сирии, начиная с 2012 года, при нашем активном и инициативном участии, не содержат никакого требования, даже намека на требование, что Асад должен уйти. Наоборот, там сказано: только сирийский народ решает свою судьбу, и политический процесс должен быть таким, чтобы охватывать все без исключения силы — этнические, политические, конфессиональные — сирийского общества. И весь спектр оппозиции, естественно.

Но, как было объявлено президентом, на этапе где-то… сколько там, пару месяцев назад, основные задачи по пресечению тенденций развала государства, по пресечению тенденции, которая вела к захвату Дамаска террористами, когда эти задачи были в основном выполнены, мы сократили свое присутствие в Сирии. там достаточно сил и средств, я вас уверяю, чтобы ныне существующие террористические угрозы были нейтрализованы. И мы этим занимаемся. Очень важно только, чтобы здесь вот наши американские коллеги свою ответственность ощутили. И мы их, я считаю, прижимаю к стенке достаточно серьезно. Они, правда, такие ребята способные.

— Увертливые.

С. Лавров:

— Увертливые. Но если вот, чтобы окончательно ответить на вопрос, надолго ли и как, если вы посмотрите репортажи о том, как обосновываются там наши военные, вы увидите, что это не просто в палатках, знаете, приехать, пострелять, палатку свернуть и оттуда убежать.

Баранов:

— Наши читатели задают вам риторический вопрос. Сергей Викторович, интересно, смог ли господин Керри ответить на вопрос нашего президента: «Вы хоть понимаете теперь, что вы натворили?»

С. Лавров:

— Знаете, я с ним на эту тему говорил много. Когда мы обсуждаем Сирию… Он очень приятный в общении человек. Мы с ним с января говорили по телефону больше 30 раз. И 4 раза встречались лично. И наверняка это не последняя встреча, не последний телефонный разговор. Но когда мы с ним имеем возможность, начинаем говорить про Сирию, они обязательно говорят: про Сирию — да, но вот сейчас надо сделать что-то. Я говорю: подожди, до этого же были такие-то шаги. Мы в июне 12-го года вместе с Хиллари Клинтон, европейцами, китайцами, арабами и турками, кстати сказать, приняли Женевское коммюнике, в котором говорится: надо запустить переходный политический процесс, который должен сформировать какую-то структуру совместную правительством и оппозицией на основе взаимного согласия и правительства, и оппозиции. Когда мы все это одобрили, Россия принесла эту бумагу в Совет Безопасности, говорим: давайте одобрим это все резолюцией Совета Безопасности. Американцы сказали «нет», потому что там не сказано, что Асад должен уйти, и не сказано, что если он не уйдет, то будут санкции против него. Я говорю: а где здесь написано, мы же в Женеве с вами 7 часов сидели. Категорически отказались.

Год прошел, потом петух клюнул насчет химического оружия, мы помогли с этим химическим оружием разобраться. И вот тогда, когда резолюция, утверждающая российско-американскую схему с согласия сирийского правительства, предполагавшую вывоз и уничтожение запасов химического оружия, вот в эту резолюцию мы настояли, чтобы вставили отдельный раздел, утверждающий вот то коммюнике. Сейчас они говорят, что это коммюнике нарушает Асад. Самое главное, что этот принцип обоюдного согласия… Это как на Донбассе, принцип прямого диалога. Вот от этого уходят. Только на Донбассе власть уходит от диалога, а здесь оппозиция уходит. Это вот наши западные коллеги.

И когда мы с ним обсуждаем эти вещи, я говорю: Джон, ну зачем же вы наступаете на те же грабли? 2003 год, Ирак. — Я был сенатором, я голосовал против. Я говорю: здорово. — И Обама был против. — Прекрасно. А Ливия? — Да, Ирак был ошибкой. — А Ливия уже при вас. — Ливия при Хиллари была, там была ошибка тоже.