Полная история регги: от истоков до наших дней - [16]
Хотя каденция Бэкфорда была оригинальной, она определенно вышла из шаркающего буги. Коксон подчеркивал, что музыка Юга Америки всегда была для него источником вдохновения. «В это время свой главный упор я делал на ритм-н-блюз, буги-вуги, ритмический шаффл и медленную поп-музыку».
Когда сессии звукозаписи стали более-менее регулярными, сессионные музыканты начали собираться в коллективы, с тем чтобы обеспечить продюсерам требуемый звук. Самыми первыми бэндами, играющими на студии Коксона, были Hersang & His City Slickers под управлением пианиста Германа Сэнга и The Dew Droppers клавишника Обри Адамса. В группу Clue J. & His Blues Blasters, образовавшуюся позднее, входили гитарист Кейт Стоддарт, басист Ллойд Мейсон, барабанщик Кен Уильямс, клавишники Герман Сэнг, Обри Адамс и Феофил Бэкфорд. Иногда им подыгрывал Монти Александр, в то время еще подросток.
Первыми бэндами Дюка Рейда были The Duke Reid Group, Drumbago’s Orchestra и группа Освальда «Баба» Брукса Baba Brooks’s Band, в которой также играли тромбонист Дон Драммонд, его кубинский протеже Эммануэль Рико Родригес, саксофонист Роленд Альфонсо, барабанщик Астон «Вакки» Генри и другие (состав менялся).
Популярная музыка Ямайки всегда была общим делом музыкантов, и группы то и дело обменивались участниками, которые записывались в разных сочетаниях под разными именами. Иные музыканты-первопроходцы по большей части забыты, включая великого пианиста Германа Сэнга, хотя певец Корнелл Кемпбелл говорит, что Сэнг был ключевым музыкантом у Коксона, и он лично выбрал его в качестве вокалиста.
«Я стал записываться, когда мне было одиннадцать лет от роду, в 1956 году, и первая моя песня – My Treasure. В те дни у нас не было еще ни регги, ни ска – был только чистый ритм-н-блюз, если не упоминать буги-бит, который они иногда играли. Школьный товарищ убедил меня, что мне нужно идти записываться. Кто-то сказал ему, что Рико живет на Голд-стрит, и мы стали искать Рико, а Рико сказал, что надо идти к Коксону. Я стоял в очереди на прослушивание, но Коксон вел себя очень стремно. Он называл всех Джексонами. Прослушав певца, он говорил, “Эй, Джексон, из какого ты района?” Парень отвечал, к примеру, что приехал из Трелони, и Коксон заявлял: “Джексон, ты хочешь сказать, что проделал столько миль только затем, что испортить мне бизнес?” Мне-то самому показалось, что парень звучал достойно, поэтому, когда Коксон сказал это, я вышел из очереди и ушел. Но на следующей неделе пришел снова. Пианист меня увидел и говорит: “Постойте-ка, каждую неделю я вижу тут этого паренька, а он так и не спел нам. Давай-ка, парень, мы хотим послушать, что там у тебя есть”. Я запел My Тreasure», мой друг должен был мне подпевать, но от волнения не смог спеть ни одной ноты, и пианист сказал ему остановиться. Коксон пришел в студию днем и спросил музыкантов, что тут происходит, тут Херсанг ему говорит: “Да вот прослушали малого, но он никуда не годится”. Коксон посмотрел на меня и велел прийти на репетицию в среду».
Хрупкое «сопрано» Корнелла представлено на нескольких релизах Коксона конца 1950-х – начала 1960-х, но споры относительно платежей заставили его уйти от Коксона: «Я сделал для Коксона несколько песен, и поскольку меня учили полиграфическому делу, начал печатать для него этикетки на записи, но из-за финансовых проблем в конце концов ушел от него к Кингу Эдвардсу».
Когда горячая битва саунд-систем перекинулась на сферу продукции, начинающие продюсеры стали сражаться в том числе и за музыкантов, особенно если еще не заключивший контракт музыкант был победителем «шоу талантов» и его крутили по радио, или если его самофинансируемый ацетат шел на ура на дискотеках. Все это касается знаменитой Lollipop Girl[11] Деррика Хэрриотта.
Один из активных участников и долгожителей музыкальной индустрии Ямайки, Деррик Хэрриотт был кумиром. У него много талантов: певец, продюсер (гениальный), экспортер продукции… Он тепло принимает нас в своем магазине пластинок One Stop на Халф-Вей-Три в Кингстоне.
Хэрриотт говорит, что сначала группа The Jiving Juniors, в которую он входил с Германом Сэнгом, назывались Sang & Harriott, и его собственная певческая карьера началась с любви к саунд-системам.
«В то время я постоянно вертелся около саунд-систем. Если я был в школе, и вдруг издалека доносился звук, мы шли на этот звук, чтобы постоять несколько часов и послушать музыку. Откуда бы мы ни слышали звук, мы шли на него».
Его союзником был молодой парень по имени Скиттер, один из постоянных вокалистов Банни Робинсона. «Со Скиттером из группы Bunny & Skitter я иногда выступал при саунд-системах в центре города, в районе Холборн-стрит. В музыкальном бизнесе он был мне другом, и если только на какую-нибудь мелодию нужны были слова, ему достаточно было разок прослушать, и строчки уже вертелись у него на языке».
В 1957-м Хэрриотт впервые попал на «шоу талантов».
«Я ходил в Palace Theatre, где была программа Вере Джонса “Час возможностей”. Я смотрел на них и думал: да я могу спеть лучше, чем эти парни. Так что я решил тоже поучаствовать и подготовил песню
