Полная история ислама и арабских завоеваний - [21]

Дядя Мухаммеда Абу аль-Узза один из первых начал выкрикивать ругательства, и Мухаммед, пока еще всеобщий шум не заглушил его голос, начал полемизировать с дядей, предрекая тому, что он будет гореть в аду, а его жена Ум Джамиль будет подкладывать дрова. Абд аль-Уззу с тех пор получил на остром мекканском языке новое прозвище Абу Лахабом («Тот, кому уготовано место в аду»), и это, собственно, был единственный результат проповеди. Мухаммед не ожидал многого, но полное фиаско его потрясло и снова вогнало в депрессию.

Но Аллах не позволял ему больше лежать, завернувшись в плащ:

– Встань и проповедуй! – снова говорил ему голос. – Советую начать со своей родни.

Мухаммед разослал приглашения клану хашимитов, который уже давно утратил свое значение в Мекке и вполне подходил для «целевой группы». Дома у Мухаммеда собралось около сорока человек из клана. Пришли и дяди Мухаммеда: Абу Талиб, Аббас, Хамза и даже свежепереименованный Абу Лахаб решил не пропускать новой проповеди.

Сначала поговорили о делах, затем сели пировать. После щедрого угощения Мухаммед попытался проповедовать, но Абу Лахаб воскликнул:

– Наш хозяин околдует нас! – И, испуганные этой глупой угрозой, хашимиты тут же разошлись.

Но через некоторое время Мухаммед собрал всех еще раз и уже смог рассказать им то, что хотел донести, упирая на то, что роду хашимитов несказанно повезло, что Пророк вышел именно из их колена.

Для рода, который с вершины жизни и благоденствия оказался на периферии, эти слова были слаще меда. Мало кто поверил, что Мухаммед и в самом деле является Пророком, но они начали осознавать, что новая религия может принести их клану некие выгоды. Впрочем, официально принимать ислам хашимиты не спешили: если религия потерпит поражение, то на будущем их клана можно будет и вовсе поставить крест.

– Кто же последует за мной, станет моим братом, моим душеприказчиком и моим наследником? – закончил Мухаммед свою проповедь, но ответом ему было молчание. Тогда его приемный сын Али, прислуживавший за столом, ответил:

– О, Пророк Бога! Я буду твоим помощником!

Мухаммед обнял мальчика и сказал:

– Вот мой брат! Слушайте его и повинуйтесь ему!

После чего гости, посмеиваясь над Абу Талибом, которому теперь предназначено повиноваться собственному сыну, разошлись.

Как религиозная проповедь две этих встречи клана в принципе не имели успеха, но зато хашимиты, увидев в исламе некий шанс обрести былое могущество, пообещали Мухаммеду, что не дадут его в обиду и, при критическом развитии событий, будут выступать на его стороне.

Между тем Мухаммед, который в молодости хоть и общался с поэтами, но поэтом себя никогда не считал, понял, что ему необходимо развивать дар красноречия. Он начал изучать с помощью грамотных и успешных в дискуссиях единоверцев арабские предания, христианские и ветхозаветные легенды, персидские сказания. Теперь его проповеди стали гораздо более грамотными и разнообразными с литературной точки зрения, и он уже не только говорил словами, данными ему в видениях, но и добавлял туда множество цветистых поэтических выражений.

Мухаммед не уставал показывать, что новая религия рассчитана на арабов и должна принести им благополучие: «За союз курайшитов, союз их в путешествии зимой и летом... Пусть же они поклоняются Господу этого дома, который накормил их после голода и обезопасил после страха!» В сурах, которые он читал, указывалось, что именно Бог, а не боги, расправился с «владельцами слонов» и послал на них стаи птиц с камнями из обожженной глины. Настолько интенсивная пропаганда стала задевать курайшитов, и они стали спорить с Мухаммедом, доказывая ему, что он не прав. Это уже был шаг вперед. Впрочем, очень популярным аргументом в споре среди неверующих в избранность Мухаммеда стала просьба совершить чудо: явить новый чистый источник, отодвинуть от города горы или хотя бы воскресить Курайшу, – и тут бы Пророку «сразу все поверили».

Мухаммед же отвечал, что просить Бога о чуде он никогда не осмелится, а сам он послан сюда для совсем других целей. Но явления чудес просили и сторонники Мухаммеда, терпящие всеобщие насмешки, но и им Пророк отвечал то же самое.

Впрочем, за год открытой проповеди число сторонников Мухаммеда увеличилось вдвое, и их стало около сотни. Нельзя сказать, что это был значительный прирост общины, но, тем не менее, какой-то успех проповедь имела.

Мухаммед понял, что надо менять тактику, и вместо мирного прославления Бога занялся нападками на языческих богов, почитаемых в Каабе. Но ему показалось, что и этого мало, и он ввел запрет для исламистов молиться за своих предков, которые были язычниками. При традиционном почитании в арабской среде своих корней это, конечно же, было очень смелое, даже радикальное решение. Не уставая, Мухаммед повторял день за днем, что все почитаемые предки курайшитов ныне горят в аду, и просить Бога за язычников – большой грех.

Новые постулаты ислама вызвали в Мекке большой шум. Как известно, город во многом был обязан своим благополучием именно богам Каабы, которые приводили сюда паломников и торговцев, а также делали Мекку центром притяжения всех кочевых племен.