Полная история ислама и арабских завоеваний - [15]

Первым родился мальчик, которому дали имя аль-Касим, а Мухаммед получил почетное прозвище – Абуль-Касим, что означает отец Касима. Но, увы, радость была недолгой: в два года аль-Касим умер.

Затем Хадиджа родила, одну за другой, четырех дочерей – Рукайю, Зайнаб, Умм Кульсум и Фатиму. Вряд ли стоит рассказывать о чувствах Мухаммеда и о том, как он был расстроен рождением девочек. Но наконец Хадиджа порадовала его и родила сына, которого назвали в честь отца Мухаммеда Абдаллахом. Но тот прожил еще меньше первого сына. Третий сын был назван ат-Тахиром, но умер он еще в младенчестве. Больше детей у Хадиджи не было.

К дочерям Мухаммед относился очень тепло, и они отвечали ему взаимностью, а когда выросли, были ему духовно близки. Младшая дочь, Фатима, названная так в честь бабки Мухаммеда, матери его отца, была рядом с Мухаммедом до его последних дней.

Семейному спокойствию и взаимопониманию двух этих людей могли позавидовать многие. Мухаммед был верен Хадидже, считая, что даже похотливый взгляд, брошенный на другую женщину, уже грешен. Хадиджа очень беспокоилась о своем молодом муже и, если тот долго отсутствовал, посылала служанок его искать. Вряд ли это была ревность: Хадиджа не просила, чтобы они вернули его домой, а лишь желала убедиться, что с ним все в порядке. Любовь к Мухаммеду изменила ее, и это привело к тому, что она, желавшая раньше быть главной в семье, беспрекословно ему подчинялась.

Жили молодые в доме Хадиджи, расположенном к северо-востоку от Каабы, в нижней части Мекки. При доме был даже сад – символ богатства, в котором росло большое абрикосовое дерево, под которым стояла беседка. Здесь Мухаммед часто беседовал о боге с двоюродным братом Хадиджи ханифом аскетом Варакой.

Когда дочери подросли, то Рукайя и Умм Кульсум были выданы за сыновей Абу аль-Уззы, весьма к тому времени разбогатевшего и даже претендовавшего на роль главы клана хашимитов. Сам он был женат на сестре Абу Суфиана, главе клана Абд Шамс, враждебного хашимитам и «Конфедерации добродетельных». Деда Абу Суфиана звали Омейя, и его потомство носило еще и прозвище Омейядов.

Зайнаб выдали замуж за родственника Хадиджи, преуспевающего в делах представителя клана Абд Шамс.

В семье осталась лишь Фатима.

Дела, впрочем, у Мухаммеда шли не слишком гладко – богатые жители Мекки все сильнее монополизировали торговлю, и вскоре семья Мухаммеда уже не имела возможности снаряжать караваны, перебиваясь лишь продажей-перекупкой в границах города.

Но и с этим становилось все сложнее. Своей лавки у Мухаммеда не было, и он был вынужден работать на рынке, который порою, из-за отсутствия товаров, на корню уже скупленных богачами, и вовсе замирал то на несколько дней, то на несколько недель.

Мухаммед, скупая по возможности товар, продавал его на ярмарках, которые, увы, случались не слишком часто: три-четыре раза в год. Это приносило неплохую прибыль, но за периоды бездействия эти деньги просто проедались.

Черный камень в стене Каабы

В 605 году, через десять лет после женитьбы Мухаммеда, Каабу обокрали.

Хотя святыня и стояла запертой, кражи все-таки были очень большой редкостью, и замок висел не столько от воров, сколько от искушения. Мекка была шокирована. Но вскоре горожане, зарабатывавшие себе на жизнь подобно современным частным детективам (полиции в городе не было), вычислили вора. Им оказался некий Дувейк. Его судили, постановили, что он вор, и, как вору, отрубили кисть правой руки, а потом, как осквернителя святыни, на десять лет изгнали из Мекки. Подозревали также в соучастии в краже и троих курайшитов, в том числе и Абу аль-Узза, дядю Мухаммеда. Но улик против них не было, а поскольку тогда истина: «не пойман – не вор», действовала не только в «уголовном праве», но и в общественном мнении, репутации этих людей остались чистыми.

Грабители, кстати, не взламывали дверь, а просто перелезли через стену – крыши на тогдашней Каабе не было. Снова возник разговор о необходимости перестройки святыни, которая пришла в весьма ветхое состояние из-за частых наводнений и регулярно случавшихся в ней пожаров. Разговоры эти шли давно, и был даже готов проект новой Каабы – крытой, но мекканцев останавливала необходимость разрушить старый храм – никто не был готов ломать святыню.

В это же время неподалеку от Джидды на берег был выброшен потерпевший крушение византийский торговый корабль. Вернее, это был уже не столько корабль, сколько набор отличных досок. Это было принято за мистический знак, ставящий окончательную точку в споре, и было однозначно решено перестраивать храм. Был найден даже плотник (редкая профессия в Арабии), житель Мекки родом из Египта, согласный взяться за установку крыши. Смущало курайшитов лишь одно: в Каабе уже много лет жила ядовитая змея, почитавшаяся как священная. К людям она относилась очень агрессивно, и о том, чтобы просто вынести ее оттуда, не могло быть и речи. Но в один из дней, когда решалась судьба Каабы, внезапно спустившийся с небес орел схватил змею когтями и унесся под облака. Это было воспринято как выражение воли богов, и необходимость строительства новой крытой Каабы уже никем не ставилась под сомнение.