Полководцы X-XVI вв. - [106]

А его лютый враг хан Кучум?

В середине девяностых годов XVI столетия он слезно молил Москву «пожаловать» его, принять сибирский юрт «под царскую высокую руку», но коварному хану не поверили. Искал Кучум поддержки и в Бухаре, но не получил ее. Неудачливого хана покидали его мурзы, часть их переходила на службу к русскому царю: перешла со своим улусом даже мать «царевича» Маметкула. Сам же Кучум бил поклоны русским сибирским воеводам: «Прошу у великого князя у белого царя Иртышского берегу, да и у вас воевод, бью челом, того же прошу». Получив отказ, он начал собирать войско. Немедленно из города Тары в Барабинские степи отправился отряд служилых людей во главе с помощником тарского воеводы А. Воейковым. На Оби произошла последняя битва с Кучумом. В сече погибли брат и двое внуков хана, шесть князей, пятнадцать мурз и «аталыков», сто пятьдесят отборных ордынцев и столько же татар были перебиты при бегстве. В плен к воеводе попали пять младших сыновей Кучума, восемь цариц из его гарема, пять высших сановников и пятьдесят человек войсковых людей. Орда Кучума перестала существовать. Сам он «в судне утек за Обь реку». Воевода доносил в Москву: «Плавал я на плотах по Оби и за Обью рекою, по лесам искал Кучума и нигде не нашел». Потом к Кучуму «прибежали» трое старших сыновей и около тридцати воинов. И это было все, что осталось от некогда могучего ханского воинства.

Перед Россией открылись немерянные просторы Восточной Сибири, по которым в следующем веке пройдут славные русские землепроходцы – от Оби-реки до Великого Тихого океана. Многие из них, наследников славы Ермака, тоже станут выдающимися военачальниками.

Глава тринадцатая Дмитрий Хворостинин

Портретную галерею выдающихся русских полководцев XVI столетия завершает Дмитрий Иванович Хворостинин, личность интересная во многих отношениях.

Полководцами Древней Руси и удельного периода обычно были сами князья, объединявшие в одном лице и военного, и государственного руководителя. Полководцы эпохи образования и укрепления Российского государства выдвигались, как правило, из самой верхушки господствующего класса. Например, Даниил Щеня был из рода Гедиминовичей, Иван Шуйский – Рюриковичей, Михаил Воротынский принадлежал к древнему роду владетельных князей Воротынских, имел высший чин «государева слуги», даже после образования централизованного государства сохранял свой наследственный «удел», свое собственное войско и служилых людей.

Дмитрий Иванович Хворостинин не относился к знати. Он происходил из самой младшей ветви ярославского княжеского рода, по «местническому счету» был намного ниже других воевод, возглавлявших полки. На самую вершину военной иерархии последней четверти XVI века его выдвинула не знатность происхождения, а военный талант, верность России. Два обстоятельства сделали возможным такой невероятный подъем.

Во-первых, царь Иван Грозный, проводя в середине столетия серию военных реформ, отменил местничество в войске, что давало возможность менее знатным феодалам выдвинуться на высокие посты в армии. И во-вторых, учреждение в 1565 году опричнины открывало большие перспективы для феодалов, оказавшихся в составе опричного двора Ивана Грозного. Четверо князей Хворостининых попали в опричный двор. Дмитрий стал опричным воеводой, а трое его младших братьев – оруженосцами в свите царя.

Однако и при этих, казалось бы благоприятных, условиях выдвижение Дмитрия Хворостинина было медленным и трудным, понадобились десятилетия верной службы, чтобы он занял, наконец, самостоятельные большие должности в войске. Буквально каждый заметный шаг ло военной лестнице сопровождался местническими спорами, протестами знатных феодалов. Получил Дмитрий Хворостинин в 1578 году долгожданный пост первого воеводы в сторожевом полку, и тотчас же протест Михайла Тюфякина, второго воеводы: «Князь Михайла Тюфякин списков не взял за ним, за князем Дмитрием, что ему с ним быти невместно меньши князя Дмитрея». В 1584 году Дмитрий Хворостинин назначен первым воеводой в большом полку на «крымской украине». Возникли новые местнические споры. Князь Михайло Ту ренин пишет из Зарайска, что ему «менши» Дмитрия Хворостинина «быти немочно». Специальным царским указом князю велено быть «по прежней росписи», а после, «как служба минется», обещано «дати, суд и счет». А из Тулы пишет князь Андрей Хилков: и ему, оказывается, ниже Дмитрия Хворостинина «быти невместно». Снова специальный царский указ: «По государеву указу ко князю Ондрею Хилкову писано, а велено князю Ондрею быти по росписи з боярином со князем Дмнтреем Ивановичем Хворостининым; а как служба минетца, а будет ему до князя Дмитрея дело, и он тогды на него государю бей челом, и государь тогды велит ему на князя Дмитрея дати суд и счет». В 1586 году Хворостинин – «большой воевода» на южной границе, и снова один из воевод, князь Владимир Бохтеяров, пишет царю, что «ему в меньших товарищех у князя Дмитрея бытн немочно». В следующем году право Дмитрия Хворостинина возглавлять большой полк опротестовывал тульский воевода князь Федор Ноготков: «Ему, князю Федору, мочно быть больши многими месты князь Дмитреева отца, князя Ивана Хворостинина, и тем его князь Дмитрей бесчестит; и государь бы пожаловал, велел челобитье его записати». Осенняя «роспись» воевод того же года: Дмитрий Хворостинин воевода уже не в большом полку, а «в правой руке». Но и тут находится высокородный противник. Из Дедилова пишет воевода Иван Салтыков, что «ему, Ивану, менши князя Дмитрея бытн невместно», а из Михайлова жалуется другой воевода, князь Иван Токмаков, что «велено ему по росписи быть в сторожевом полку, а боярину князю Дмитрею Ивановичу Хворостинину в правой руке, и ему менши князя Дмитрея быти невместно». В 1588 году бьют челом царю, что «им менши князя Дмитрея быти немочно» сразу несколько знатных воевод: Михайло Туренин, Михайло Кашин, Михайло Салтыков, Андрей Хилков… Последовало гневное разъяснение царя: «До князя Дмитрея Хворостинина и дела им нет!» Но Михайло Туренин не успокоился, снова «бил челом государю на боярина на князь Дмитрея Ивановича Хворостинина о местех». Дело кончилось тем, что обидчивого воеводу было велено «в государеве опале взяти к Москве», на его место был назначен другой воевода. Но тем не менее местнические споры продолжались, судя по записям разрядной книги, и в 1589, и в 1590 годах, то есть до конца жизни воеводы.