Полковник - [53]

— Да-да… я, разумеется, извиняюсь за некомпетентность, но… значит ли это, что эти петли времени, то есть возвращение всего сущего на круги своя, возможно не только в нашей школьной фантастике, но и в реальной нашей жизни?

— В принципе, Глеб Максимович, да. Ведь решение Геделя — вполне законное решение уравнении общей теории относительности, не менее законное, чем та же модель Фридмана…

— Однако же, коллега, все-таки не все варианты, теоретически в принципе возможные, осуществляются природой… к сожалению, далеко не все… А в нашем случае…

— И все же ситуация небезнадежна, Глеб Максимович, — заметил первый зам, — ведь, скажем, и колеса́, обыкновенного, круглого, в природе не было когда-то. Но оно было не запрещено ее законами — и-и… результат налицо… Кстати, тот же американец Ричард Фейнман, о котором вы напомнили, убедительно показал, что в квантовой механике позитрон — уже реально существующий… реально! — я это подчеркиваю — можно рассматривать как электрон, двигающийся назад во времени. Является ли такой подход чисто формальным приемом? Не стоит ли за ним нечто большее? Пока ведь науке неизвестно. Вполне возможно, что позитрон — это электрон, путешествующий в прошлое… а?

— Прекрасно! — воскликнул директор. — И если таковы реальные факты, то дело лишь за тем, как сделать такое путешествие в прошлое более массовым, более человечным, что ли… Поймите меня, дорогие коллеги, Круглов сейчас крайне нуждается в любом научно обоснованном — я это подчеркиваю — в научно обоснованном утешении! Да-да… утешении, ведь все мы, так ска…

— Директору об Эксперименте думать надо! — раздались нестройные голоса оппозиции. — Сам субъект Эксперимента думает об удачном для всей мировой науки его завершении, а директор в такой ответственный момент отвлекается на постороннее! Мы протестуем!.. Мы выражаем недоверие!..

— А мы выражаем доверие!! — дружно закричали, застучали ногами остальные. — Правильно думает наш директор!! Доверие директору! Ура, ура!..

— Так вот, — вздохнул директор, выждав, когда стихнут жидкие выкрики оппозиции и мощная поддержка своих, — так вот, проект некролога я захвачу с собой и ночью подработаю его… По-видимому, придется дополнить его кое-где, но в общих чертах… он соответствует… А вот с этой облегчительной для Ивана Федоровича Круглова — я это подчеркиваю, несмотря на то что это кое-кого и не устраивает, — так вот, с этой облегчительной ситуацией мне все-таки до конца так и неясно — можно ли ее использовать в нашей комплексной программе исследований и наблюдений, которые касаются лично Круглова, а? Я понимаю, вопрос архитрудный, но все-таки хотел бы всем, сидящим здесь, напомнить, что мы как ученые должны выжать, буквально выжать из Эксперимента, так любезно предоставленного нам провидением, все! Все и еще, возможно, сверх этого! Это — как ученые. А как люди — и горе тому, кто об этом забудет, — так вот, а как люди мы должны по-человечески максимально сострадательно подойти уже не к ученому, а просто к больному человеку. И сделать все, чтобы облегчить его последние страдания, разработать грамотную систему мероприятий. Я понятно, надеюсь, выражаюсь?

— Понятно, понятно… — раздались голоса негромкие.

— Время у нас еще есть. Займемся не откладывая.

* * *

Иван же Федорович считал, что времени уже в обрез, что главным срочно надо бы заняться. Но вот беда — необходимым почему-то стало для него до этого разобраться с одним частным вопросом, а именно — с мошенничеством в науке. «Мошенничество в науке — ну как же так!» — он нервно думал. Чарлз Дарвин писал, что ему известны только три «намеренно искаженных высказывания в науке». Как все переменилось с того времени! Не к лучшему, разумеется. Уже Чарльз Бэббидж — изобретатель универсальной вычислительной машины — составил целый список мошенничеств в науке. Иван Федорович в свое рабочее время — от девяти до двенадцати — держит в руках его книгу «Упадок науки в Англии», изданную в Лондоне еще в 1830 году. Вслух читает:

— Фальсификатор в лучшем случае обеспечит себе временную репутацию… за счет потери своей вечной славы…

Временная репутация, потеря вечной славы — как наивно все это звучало тогда. А спустя полтора века уже дошло до того, что сенатор Проксмаер учредил приз «Золотое руно» за тот научный проект и исследование, которое съест побольше средств и не даст никаких результатов. В 1978 году этого приза удостоилась работа, выполненная в одном из университетов США, «Исследование социальной роли публичных домов в Перу». В 1979 году… впрочем, не это сейчас волнует Ивана Федоровича, а… А еще один скандал, уже в ФРГ: в 1976 году молодой (и опять молодой!) биохимик Галлис не только защитил докторскую диссертацию на основе экспериментальных данных, взятых с потолка, но и опубликовал более десяти статей о своих исследованиях в таких солидных изданиях, где печатался иногда и Иван Федорович, как «Нейчур» и «Биокемикэл джорнэл». Потребовалось затратить около четырех человеко-лет высококвалифицированного труда ученых-биохимиков из института Макса Планка в Мюнхене, чтобы прийти к заключению, что эксперименты Галлиса грубо фальсифицированы. Мошенника вынудили послать «объяснительное» письмо в журнал «Нейчур» и публично признаться в фальсификации экспериментальных данных. И что ж, этот самый Галлис — из молодых, да ранний! — разумеется, все объяснил тем, что так абсолютно был уверен в справедливости своей гипотезы, что даже решил придумать данные, ее подтверждающие!