Полковник Коршунов - [43]

Коршунов сказал бойцам:

— Банда от нас уходит, товарищи. Банда уходит за теми холмами.

Бойцы молчали. Лошади стояли, понуро опустив головы.

— Если мы догоним их за теми холмами, мы возьмем банду, товарищи. Если не догоним — басмачи уйдут за кордон.

Никто ничего не ответил. Коршунов помолчал. Потом он тронул коня и сказал, отъезжая на фланг:

— Товарищ Лобов, возьмете первое отделение. На рысях отойдя за холмы, остано́вите банду. — Коршунов говорил отрывисто. — Не сближаясь, спе́шите бойцов. Перестрелкой заде́ржите банду. Исполняйте.

— Первое отделение, за мной! — весело крикнул Лобов. — Рысью ма-арш! — пропел он.

Первое отделение пошло рысью. Лобов ехал впереди. Он сидел пригнувшись, как бы летя вперед. Его измученная лошадь едва шла. Коршунов проводил глазами первое отделение, пока всадники не скрылись за ближними холмами.

«Плохая рысь, — подумал Коршунов. — Никуда лошади не годятся».

Он закутался в бурку и шагом поехал впереди отряда. Отряд стал подыматься на холм.

Невысокие холмы, как застывшие волны, шли один за другим от подножья перевала до равнины. На холмах снега не было. Коричневая жесткая трава покрывала холмы. Горы окружали равнину, и снег лежал на вершинах. Облака заволокли небо. Синие грозовые тучи низко ползли, цепляясь краями за горы. Второй, более высокий слой облаков был светлее. Еще выше, в разрывах между облаками, виднелось небо. За облаками садилось солнце. Куски неба были розовые, и солнечные лучи, кое-где пробиваясь сквозь толщу туч, окрашивали розовым снег на вершинах. Горы вдали были синими там, где на них падала тень от облаков, и зеленовато-серыми там, где их освещало солнце.

Отряд ехал шагом.

— Откуда он знает про банду? — шепотом спросил украинца Субботу ехавший рядом молодой красноармеец.

Суббота был старослужащим и слыл неоспоримым авторитетом среди молодых бойцов. Суббота гордился этим и считал для себя невозможным не знать чего-либо, но сейчас, прекрасно понимая вопрос молодого красноармейца, он не знал, что ответить, и поэтому сделал вид, будто не понял вопроса.

— Чего? — переспросил он.

— Откуда он знает про банду, что она там, за теми холмами?

Суббота молчал. Он никак не мог придумать, что ответить. Он знал о безошибочном чутье командира Коршунова, несколько раз сам был свидетелем того, как точно сбывались коршуновские предсказания, и сегодня был уверен, что Коршунов прав, но почему угадывает командир, Суббота не знал. Признаться же в своем незнании молодому красноармейцу Суббота никак не мог. Поэтому он хотел просто ничего не ответить, но молодой не унимался.

— Скажи, товарищ Суббота?

Тогда Суббота придал лицу своему многозначительное выражение и, нагнувшись к молодому красноармейцу, произнес таинственным шепотом:

— Оперативные данные имеет…

— Вот оно что, — сказал молодой красноармеец. Он ничего не понял и с уважением посмотрел на Субботу.

Суббота ехал, глядя вперед и мрачно нахмурясь.

За грядой холмов спереди и справа, по движению отряда, затрещали выстрелы. Сначала звук был совсем не громкий, похожий на звук рвущегося полотна. Но горное эхо подхватило этот звук, разнесло его по ущельям и усилило до грохота.

Бойцы подхлестнули лошадей, и лошади пошли рысью. Тогда командир повернул своего коня навстречу отряду и поднял нагайку.

— Стоять! — закричал он. — Почему рысью без команды?..

Красноармейцы осаживали лошадей, теснились, строя фронт на командира. В развевающейся бурке, на своем вороном коне, Коршунов крутился перед фронтом.

— Все испортить хотите? — говорил он, и спокойный хриплый его голос слышали все бойцы. — Хотите последние силы у коней вымотать и в атаку шагом идти? Шагом рубиться хотите?

Суббота не выдержал.

— Товарищ командир! Но ведь банда там! За теми ж холмами! Ведь бой…

Выстрелы гремели, оглушительный треск рассыпался в горах, и, казалось, бой действительно совсем близко, совсем рядом, за ближними холмами.

Коршунов рванул повод и повернулся к Субботе.

— Почему разговоры? — сказал он совсем тихо. — Почему, спрашиваю, разговоры, Суббота?

Суббота молчал.

— Была команда — шагом!

Коршунов ударил коня нагайкой, заставил его сделать несколько коротких прыжков и, сдержав его, повел шагом. Возбужденный неожиданным ударом, конь слегка приплясывал, мотал шеей и шевелил ушами.

Отряд шагом взошел на вершину холма. С вершины открылся вид на другую гряду. Выстрелы гремели все чаще и чаще. Теперь казалось, что бой идет сразу за этой, новой грядой холмов. Дробно ударила пулеметная очередь.

Коршунов вел отряд шагом.

План Коршунова был очень простой: пока отделение Лобова перестреливается с бандой, Коршунов с основным отрядом приблизится к басмачам. Важно было возможно больше сократить расстояние для решительного удара. Важно было сберечь остаток сил у лошадей, чтобы атака была достаточно быстрой. Маневр этот был еще и тем хорош, что усталые бойцы, слыша перестрелку, еще до столкновения с басмачами пришли в то, хорошо известное Коршунову, боевое состояние, состояние крайне нервного напряжения, при котором люди забывают о физической усталости. При этом, так как не было у бойцов ощущения опасности, боевое состояние выражалось как бы в чистом виде, воплощалось в стремлении скорей пустить лошадей, скорей увидеть врага, скорей столкнуться с врагом. Коршунов понимал, что чем больше он сдерживает бойцов, тем сильнее овладевает ими это «боевое состояние», тем сильнее будет удар, когда командир наконец скомандует атаку. Вряд ли Коршунов смог бы тогда объяснить все это достаточно точно. Посылая Лобова и обдумывая весь план, он действовал, руководствуясь своим опытом в тактике трудной, часто неравной, войны с басмачами, войны в горах, в которой он участвовал уже несколько лет. Война эта воспитала в нем особые качества, особые навыки.