Полковник Коршунов - [31]

Ночь была на исходе, брезжил рассвет.

Кутан подхлестнул коня и перевел его на галоп. Каче, погоняя свою лошадь, скакал рядом с ним.

— Басмачи около заставы, — сказал он, — стреляют выше аула.

Подскакав к концу ущелья, Кутан осадил коня. Остальные окружили его. Солнце взошло, и хотя в горах был еще полумрак, на равнине стало светло.

— Каче, — сказал Кутан. — Оставь лошадь, лезь на сопку. Если надо будет, на дерево лезь. Посмотри, что там.

Каче был маленького роста и ловок, как обезьяна. Он спрыгнул на землю, снял винтовку с деревянными сошками и через несколько минут вскарабкался на верх почти отвесной скалы.

— Видишь? — крикнул Кутан.

— Нет, лезу на дерево, — донесся голос Каче.

Разгоряченные скачкой, лошади не стояли на месте, плясали, крутились и нетерпеливо просили повод.

— Хей! — крикнул Каче. — Хей! Басмачи там. Много басмачей…

Пулеметная очередь заглушала его голос.

— Где бьются? Пограничники где? — крикнул Кутан.

— Басмачи к заставе идут. У заставы бьются. Близко…

Снова загремели выстрелы.

Кутан стегнул коня и с места в карьер поскакал к выходу из ущелья. Снимая винтовки, доброотрядцы неслись за ним. Осталась только лошадь Каче, привязанная к стволу дерева, она тянула повод, била ногами и рвалась вслед за остальными.

Доброотрядцы выскочили из ущелья.

Низкие сопки еще скрывали от них заставу.

И кони и всадники увлеклись бешеной скачкой, обгоняли друг друга, летели все скорее и скорее.

Силач и великан, кузнец Гасан-Алы поравнялся с Кутаном. Он крутил винтовку над головой и нахлестывал лошадь. Отчаянным галопом лошади вынесли джигитов на гребень сопок, и картина боя открылась перед ними. Оставляя справа аул, толпа басмачей широкой цепью мчалась к заставе, низенькие глинобитные домики которой едва были видны на вершине пологой горы. Пулемет лихорадочно захлебывался. Пулеметчики сидели на сотню метров впереди заставы, скрытые большим камнем, но этот-то камень и не давал возможности обстреливать атакующих по всему фронту. Правое крыло басмачей, заворачивая и совсем приближаясь к заставе, грозило отрезать пулемет.

Кучка красноармейцев на самой заставе отстреливалась изо всех сил.

Кутан задержал передних доброотрядцев, чтобы успели догнать отставшие. Басмачи наседали на заставу. Они не видели, как с тыла из-за сопки вылетели всадники.

Гасан-Алы, опьяненный атакой, визгливо и пронзительно запел старый боевой клич:

— Иль-алла! Илла аллах!..

— Дурак! — крикнул Кутан. — Замолчи, дурак! — и, оборачиваясь назад, он закричал: — Ура, кзыл-аскеры! Бей баев!

— Бей баев! — заревел Гасан-Алы.

— Бей баев! — подхватили доброотрядцы.

Басмачи были близко. На всем скаку Кутан вскинул винтовку, и басмач впереди него упал с лошади. Звук выстрела был едва слышен из-за грохота и шума вокруг, но выстрел Кутана был сигналом. Доброотрядцы открыли огонь. Грянули старые кремневые ружья и берданки.

— Бей баев!

Только тогда басмачи поняли, в чем дело.

Смятые неожиданным натиском доброотрядцев, они метнулись с правого фланга и попали под огонь пулемета. Все смешалось в пыли. В панике басмачи повернули к горам. Доброотрядцы разворачивались, чтобы преследовать их.

Впереди басмачей на сером коне скакал киргиз огромного роста, очевидно курбаши. Кутан узнал его. Это был Кара-Мурун. Кутан крикнул Гасан-Алы и ринулся в погоню.

Пулемет смолк. Из заставы скакали пограничники.

Быстрый конь Кара-Муруна вынес его далеко от остальных. Повернув, он гнал к ущелью. Он был уже у самого входа. Кутан и Гасан-Алы скакали ему наперерез. Несколько раз Кутан стрелял, но не мог попасть в басмача, а стрелять в коня он не хотел.

Кара-Мурун обернулся назад, поднял маузер и выпустил всю обойму, Гасан-Алы вместе с лошадью покатился на землю.

Кутан один влетел за басмачом в ущелье.

Увлекшись преследованием, он не замечал, что басмач сдерживает своего коня. Кара-Мурун видел, что Кутан один, и, когда Кутан был совсем близко, он внезапно остановился. Летя на басмача, Кутан выстрелил, но винтовка только щелкнула, — патронник был пуст. Тогда Кутан схватил винтовку за дуло, готовясь, как палицей, бить прикладом. Кара-Мурун выдернул из-за пояса клыч.

В прохладной тени ущелья кони сшиблись и разлетелись в разные стороны. Кара-Мурун со всей силы ударил клычом, но Кутан отразил удар прикладом. Клинок скользнул по дереву и, наткнувшись на сталь, переломился пополам. Удар был так силен, что Кутан еле удержался в седле.

Кара-Мурун снова пустился удирать, и Кутан хотел продолжать погоню, когда сверху, со скалы, раздался выстрел. Басмач пошатнулся, но не упал. Кутан ринулся за ним.

— Стой, Кутан! — раздался голос сверху, и Каче с дымящимся мултуком скатился с откоса. — Назад, скорей назад! — говорил он, отвязывая свою лошадь, спрятанную в кустах. — Там басмачи, много басмачей!

Кутан колебался.

— Скорей! Кзыл-аскеров предупредить надо, — крикнул Каче и поскакал к равнине.

Кутан догнал его.

Когда доброотрядцы пошли в атаку, Каче замешкался, слезая с дерева. Случайно он обернулся и увидел, что по руслу реки, примыкающей к ущелью, движется группа всадников. Каче узнал среди них многих басмачей. Впереди ехали Касым Малыбашев и Джаксалык Оманов. Басмачи ехали шагом. Каче тихо спустился вниз, завел свою лошадь в кусты, привязал ее там и снова вернулся на свой наблюдательный пост. Он видел, как Касым послал вперед разведку, как разведчики вернулись и, очевидно, доложили о бое у заставы. Касым спорил о чем-то с Джаксалыком. Потом Касым крикнул какое-то приказание, и джигиты спешились. В это время Кара-Мурун и Кутан влетели в ущелье. Каче выстрелил по басмачу и вместе с Кутаном ускакал на равнину.