Полковник Коршунов - [175]

Раньше Анна волновалась, когда Забелин уезжал, и ненавидела проводника Джамболота. Потом она привыкла к отъездам Забелина, и волнение стало привычным, но Джамболота она продолжала ненавидеть. Проводник Джамболот чувствовал это и платил Анне снисходительным презрением.

Когда Анна вышла на крыльцо, Джамболот сказал, не двигаясь и не поворачивая головы:

— Забелин спит, женщина?

— Спит Забелин. Спит. И еще долго будет спать. И тебе нечего делать здесь. Ступай прочь, старик!

Джамболот сидел не шевелясь. Он закрыл глаза и сказал негромко:

— Я не старик…

Анне ужасно хотелось обругать Джамболота, сказать ему что-нибудь очень неприятное. Анна знала, как Джамболот не любит, если его называют стариком.

— Старый черт, — сказала Анна и сжала кулаки, — старый черт…

Джамболот спокойно вздохнул.

В небе над острой скалой медленно кружился беркут. Анна посмотрела на него. Ей было тоскливо и скучно, и даже злиться ей не хотелось.

Желтый с лиловыми тенями песок, и серый потрескавшийся дувал, и острая скала за дувалом, и пустое небо, и неподвижная фигура Джамболота все это было знакомо, как скучный сон, который снится из ночи в ночь…

— Здравствуй, Джамболот.

Анна вздрогнула. Забелин, неслышно шагая босыми ногами, прошел мимо нее, слегка толкнув ее плечом.

Анна поежилась. Ей почему-то стало неприятно, что он коснулся ее.

Джамболот открыл глаза, улыбнулся, встал и подошел к Забелину. Двумя руками, осторожно, как стеклянную, он взял ладонь Забелина, недолго подержал и отпустил с поклоном.

Забелин пошел через двор к арыку. Ноги Забелина мягко погружались в сухой песок, и на песке оставались ямки. Белые завязки от подштанников болтались на щиколотках. Джамболот семенил следом.

Анна видела, как Забелин, широко расставив ноги, нагнулся над арыком и стал мыться. Джамболот опустился на корточки и что-то быстро и негромко говорил Забелину, качая головой и легонько стукая плетью по песку.

Забелин выпрямился. Вода стекала с его волос и рук. Песок возле него покрылся темными кружочками от капель воды. Джамболот тоже выпрямился.

Забелин что-то сказал, и Джамболот торопливо заковылял к воротам. Пыль клубилась под его кривыми ногами. Забелин позвал дежурного, и дежурный подбежал, придерживая шашку.

Анна повернулась и ушла в комнату. Она села на табуретку возле окна. Горы подымались сразу за окном. Груды бурой земли и коричневых камней лезли, громоздились друг на друга. Беркут все еще кружился в небе. По склону горы вкось пробегала тень огромной птицы.

Забелин вошел и обнял ее за плечи.

— Оставь… — сказала она и вскочила, будто ее сильно толкнули. Она сама удивилась злости, которая звучала в ее голосе, и повторила еще раз: — Оставь меня…

Забелин медленно опустил руки и отвернулся. Она знала, что он видит, как ей скучно и тоскливо, что он думает об этом все время. Он ничего не может сделать, и это мучает его.

— Мне надоело, — внятно и медленно сказала она. Она слушала, какой злой у нее голос. — Мне надоело жить здесь безвыездно. Мне скучно. Я соскучилась по… по моим родным.

Последние три слова она сказала неожиданно громко.

Она сначала сказала эти три слова и только потом поняла их смысл. Она даже улыбнулась.

— Я поеду домой. Хорошо? — Ей вдруг стало весело и легко и немножко жалко этого рослого человека с выцветшими волосами и с темной, сожженной солнцем кожей. — Хорошо? Я поеду ненадолго. Только повидаюсь со стариками и сразу вернусь. Ну, может быть, немножко задержусь дома. Немножко. Несколько дней. Там очень хорошо дома. Там яблоки теперь…

— Яблоки… — глухо сказал Забелин.

Яркий прямоугольник распахнутых дверей заслонила коренастая фигура дежурного.

— Лошади готовы, товарищ начальник, — сказал дежурный.

Сутуля спину, Забелин шагнул за перегородку.

Анна стояла посредине комнаты. Ей показалось, будто ноздри ее ощущают прохладный запах яблок.

Забелин вышел из-за перегородки. Шпоры звякнули, когда он пристегивал шашку. Вылинявшая, бледно-зеленая фуражка и гимнастерка с ремнями очень шли ему.

Анна подошла и положила руки ему на плечи.

— Я привезу тебе яблоки из дому, — сказала она и прижалась щекой к его груди.

От него сильно пахло лошадью и кожей ремней.

— До свидания, Анна, — сказал он. Голос у него был какой-то странный, будто внутри у него что-то раскололось. — Приезжай поскорей. Я буду очень… очень ждать тебя, Анна…

— До свидания, — сказала Анна и, помолчав, прибавила: — Я вернусь, конечно, очень скоро.

Она вышла за ворота, когда они уезжали — Забелин впереди, за ним проводник Джамболот и пятеро бойцов. Джамболот помахивал плетью в такт шагу лошади и весело раскачивался. Он всегда радовался, когда нужно было куда-нибудь ехать, все равно куда — лишь бы ехать. Забелин сидел в седле неподвижно. Его вороной жеребец горячился и приплясывал, а он сидел неподвижно и повод придерживал левой рукой. Один раз он повернул голову и посмотрел на заставу, и Анна помахала ему рукой. Ей все еще было очень весело.

Беркут плавал высоко в небе.

Два дня ушли на сборы, потому что пришлось стирать белье, — нужно же было оставить Забелину чистое белье, в дорогу тоже нужно белье.

Вещи Анна уложила в ковровые куржуны.