Полковник Коршунов - [170]

— Кентавр это, сынок. Из мифологии. Скульптура античная и ценная, кентавр.

Николай Семенович не совсем понял, но поблагодарил старушку и ушел из музея.

Он запомнил странное слово «кентавр».

А ночью ему приснился сон, будто он сам превратился в кентавра; ему очень легко и удобно бежать: и рысью и галопом, и брать барьеры; только шинель ему не годится; потом вошел Ахметдинов и, мучительно краснея, сказал: «Здравствуйте, товарищ кентавр», и Николай Семенович отвечает «здравствуйте» и бьет кованой ногой.

Этот сон вспомнил Николай Семенович и засмеялся.

— Ну, кентавры, — сказал он тихо и громко скомандовал:

— Марш ма-арш!

Разъезд выехал на ровный лед залила.

3

Разъезд свернул к бухте, скрытой со стороны залива высокими скалами. Скалы странными черными грудами возвышались над ровной снежной поверхностью.

Николай Семенович собрал бойцов вокруг себя. Разогревшиеся кони нетерпеливо топтались. Пар легким облачком подымался над всадниками.

Николай Семенович подробно рассказал красноармейцам, в чем заключается задание, подчеркнув, что враг опытный и сильный.

В заключение он передал приказ начотряда — во что бы то ни стало взять нарушителей живьем — и подробно указал, что должен делать каждый.

Когда Николай Семенович кончил, все бойцы знали план операции так хорошо, будто сами его придумали.

Казалось, никакие распоряжения больше не нужны.

Пока было светло, разъезд оставался в засаде. По белому заливу никто не смог бы пройти незаметно.

Стемнело рано. Николай Семенович вывел отряд из бухты, развернул широкой цепью.

После осенних оттепелей и снегопадов сразу ударил мороз.

Снег был покрыт плотным настом.

Лошади шли легко.

В центре цепи, рядом с командиром, ехал Никифоров. Он сказал, показывая плеткой на серое небо:

— Снег пойдет скоро, товарищ командир. Будет метель…

И снег пошел минут через десять. Сначала падали большие медленные хлопья. Потом ветер закрутил, запутал. Снежный вихрь белой пеленой заволок небо. Все стало белым.

Вместо мягких хлопьев пошла мелкая, колючая крупа. Ветер подымал снег со льда и кидал снова вниз. Лошади фыркали и мотали головами.

На левом фланге вдруг закричал Ахметдинов. Он кричал что-то по-татарски — пронзительное и визгливое.

Николай Семенович пригнулся к шее коня и понесся на левый фланг.

Татарин крутился в седле, размахивая винтовкой, говорил что-то от волнения сбивчиво и непонятно. Он показывал прямо перед собой. Сначала Николай Семенович ничего не мог разглядеть в белой путанице метели. Потом он увидел большое белое пятно, быстро двигавшееся по льду.

Что это такое, разглядеть было невозможно.

— Марш-марш! — крикнул Николай Семенович и с места пустил коня в карьер.

Снег бил в лицо, ветер засвистел в ушах.

Взмахивая сильными ногами, вороной летел неистовым галопом.

Рядом с Николаем Семеновичем, стоя на стременах и крутя винтовку над головой, скакал Ахметдинов.

Маленькое ловкое тело его согнулось на шее лошади.

Он визжал лошади в ухо татарские слова.

Обгоняя командира, Ахметдинов обернулся.

Николаю Семеновичу раскосо улыбнулось лицо дикого кочевника.

Ахметдинов, откидывая голову назад, крикнул: «Не уйдут, командир! Догоним!» — и стал бешено нахлестывать свою лошадь.

«Кентавр», — вспомнилось Николаю Семеновичу.

Ахметдинов показался странно похожим на изящную черную фигурку.

Белое пятно было гораздо ближе, но все еще нельзя было понять, что это такое.

Вдруг Николаю Семеновичу показалось, что белое пятно остановилось. В следующую секунду что-то сверкнуло сквозь снежную завесу, и Николай Семенович услышал треск пулеметной очереди.

Ахметдинов коротко вскрикнул и повалился боком на снег. Его лошадь проскакала вперед, потом споткнулась и рухнула. Конь Николая Семеновича перескочил через нее. Никифоров догнал командира. Он кусал губы. Срывая винтовку, крикнул:

— Сволочи! Ахметдинова убили!

Белое пятно снова помчалось по снегу.

Никифоров поднял винтовку и выстрелил. Что-то зашевелилось в задней части белого пятна, и затрещал пулемет. Пули тоненько пропели.

— Не стрелять! — крикнул Николай Семенович и со всей силы хлестнул своего коня нагайкой.

Никифоров опустил винтовку.

Лавой летел разъезд.

Белое пятно медленно приближалось.

Оттуда все время стреляли из пулемета.

4

Метель вдруг утихла, и Николай Семенович увидел то, за чем гнались.

Тройка рослых рысаков была впряжена в легкие санки. И лошади и сани были покрыты белыми покрывалами.

Глаза лошадей смотрели в круглые прорези, как в попонах средневековых рыцарей.

В санях скорчились два человека, тоже закутанные в белые халаты. Один правил лошадьми. Второй возился с пулеметом, тупая мордочка которого высовывалась сзади. Пулемет молчал. Очевидно, кончилась лента.

Никифоров скакал рядом с командиром.

Николай Семенович оглянулся на него. С искаженным яростью лицом, Никифоров подымал ручную гранату.

— Не сметь! — крикнул Николай Семенович. — Во что бы то ни стало взять живыми. Танки брали голыми руками, а ты пулемета испугался!

Пулемет затарахтел. Николай Семенович почувствовал, что падает вместе с конем. В следующую секунду острой болью ожгло ногу. Он успел крикнуть:

— Никифоров, не останавливаться. Взять живыми! — и повалился на снег.