Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары - [31]

Северное сияние обычно предшествовало южному ветру. В нем свет принимал самые удивительные формы: от точного повторения поисковых прожекторов военного флота до мерцающих разноцветных огоньков на сцене во время постановки рождественской пантонимы, только вместо замкнутого пространства сценой являлось все небо.

Незадолго до Нового года нам посчастливилось наблюдать особенно изумительное северное сияние, когда весь небосвод превратился в огромный мерцающий купол света, по которому от зенита во все стороны к темной линии горизонта стремились сверкающие золотые искры. Едва заметное свечение, отражавшееся от покрытой снегом земли, нисколько не уменьшало грандиозную красоту зрелища, от которого захватывало дыхание и которое длилось в течение нескольких часов.

Мне казалось, что у карелов должно иметься какое-либо сверхъестественное объяснение этому электрическому явлению, но в ответ на мой вопрос они всего лишь сказали, что скоро с юга придет вьюга. На морских пехотинцев это произвело большее впечатление. Они благоговейно молчали, лишь изредка восклицая: «Ничего себе!»

С приходом зимы я столкнулся с другим арктическим явлением, неизвестным в наших широтах. «Дед Мороз щелкает пальцами» — эта фраза ни о чем мне не говорила, когда я был ребенком, однако на севере России у детей, должно быть, совершенно иное представление о выходках Деда Мороза. Его суставы едва ли могли произвести такие звуки, какие мне довелось услышать однажды ночью в Кеми! Чуть позже полуночи, когда заснеженный пейзаж засверкал бриллиантами и арктическая луна сияла так ярко, что любой предмет был виден на расстоянии многих миль, я шел пешком со станции в Кемь. Пятидесятиградусный мороз <—45 по Цельсию — Примеч. перев.> — загнал всех жителей в дома, и царила такая тишина, что было слышно, как кровь бежит по венам. Проходя через старое кладбище с десятками деревянных памятников — это был самый прямой маршрут, — я неожиданно вздрогнул от раздавшегося слева звука, похожего на пистолетный выстрел. Я тут же спрятался. Однако немного поразмыслив и оглядевшись, я с облегчением понял, что звук был вызван треснувшим и упавшим деревянным крестом, не выдержавшим ударов непогоды. Я посмеялся над своей минутной тревогой еще и потому, что вспомнил: ни один русский не осмелится пройти через кладбище в подобную ночь, как, впрочем, и в любую другую.

Добравшись до окрестностей города, я сделал лишь пару шагов по «тротуару», как под моим весом треснула доска. Это послужило сигналом для начала необычного представления. Я замер, с тревогой ожидая, что старая деревянная церковь вот-вот развалится на моих глазах — так сильно она трещала и грохотала. Мне было слышно, как рушится деревянный мост через реку, хотя зрительно с ним ничего не происходило. В театре, стоявшем на острове, казалось, стреляли из десятка невидимых пулеметов. Каждый дом, крыша и сарай в городе вносили свой вклад в пугающий и почти оглушающий грохот.

Пораженный, я стоял в дверном проеме, ожидая, что все жители сейчас ринутся вон из своих домов, но они так ничего и не услышали, а если и услышали, то не обратили внимания на эту шутку природы, так как ничто вокруг не шелохнулось.

Примерно через десять минут от всего этого шума остались лишь отдельные звуки, потом прекратились и они, и на заколдованный город опустилась еще более пугающая тишина.

Позже мне объяснили этот любопытный случай. Все оказалось просто: весь этот шум был вызван влиянием сильных морозов на влагу внутри дерева, когда любая слабая вибрация могла привести к результату, который мне довелось наблюдать.

К рождеству 1918 г. зима окончательно установилась, и мы смогли организовать почтовое и транспортное сообщение по льду реки <Кемь>. В Юшкозере Хитона, по-видимому, вполне устраивало его карельское подразделение и количество припасов на складе. Его радиостанция позволяла ему получать новости из разных источников и каждый день вместе с регулярными сводками отправлять нам просьбы о книгах и табаке. Гарнизонный взвод Карельского полка отвечал за охрану станции, моста и железной дороги, а после того, как все признали абсолютную порядочность карелов, им также доверили охранять вагоны, которыми нам доставлялись припасы. На Поповом Острове разместился строительный взвод, и еще довольно много квалифицированных карелов было нанято для изготовления тележных колес и «дуг»[35] — высоких деревянных арок, закрепляемых над шеей животного, которые использовались для того, чтобы удерживать оглобли саней и телег. В них на севере ощущался большой недостаток. Эти же люди строили ездовые сани, которые были примерно девяти футов длиной, четырех футов шириной и около тридцати дюймов высотой в центральной части. Сверху сани примерно на треть длины были покрыты брезентом. По своему устройству они напоминали дощатый плоскодонный ялик с приподнятым носом, чтобы защищать пассажиров от плотного снега, летящего из-под копыт лошади. Деревянным полозьям отдавалось предпочтение перед железными, и благодаря тому, что они были прекрасно отполированы, одна лошадь могла с легкостью тянуть очень тяжелый груз по смерзшемуся снегу.