Полковая наша семья - [45]

После трех ночей пути случилось то, чего я очень опасался: нога моя распухла и разболелась. Евгений Иванович Генералов заметил это, пригласил в свою повозку. Я хотел было отказаться, но комбата дружно поддержали бойцы нашей роты.

Ночь была ненастной, не переставая, шел дождь. Шинели у всех набухли от воды. Не спасали и плащ-палатки. Колею проселочной дороги залило водой, и лошади с трудом тянули скрипучую перегруженную телегу.

Я вспомнил украинский чернозем и подумал, что там в распутицу наши лошади такой бы груз не потянули.

Солдаты шли чуть в стороне от дороги - там было суше. Песчаная почва, как губка, впитывала воду. Бойцы тихо переговаривались между собой, изредка глухо ударялись друг о друга автоматы, котелки. Мы с Генераловым прислушивались к солдатскому разговору.

- Представляете, - говорил густым басом усатый сержант, - стоит одно уцелевшее орудие, а вокруг фашистов лежит - не счесть. Подходим, а он, наводчик, значит, весь израненный, ну прямо тебе в бессознательном состоянии, и так жалобно просит... Чего бы вы думали?

- Ну пить, наверное...

- А может, медсестру звал...

- Да не томи...

- Вот в том и загвоздка, - продолжал усатый сержант. - Наводчик, братцы, просил снаряд. Вот ведь что ему важнее всего было. Весь расчет погиб, а он один вел бой с немцами. Один! Если бы наше отделение не подоспело, пропал бы хлопец...

- Колесников, это ты о Гурове рассказываешь, что ли? - спросил у сержанта Генералов.

- О нем, товарищ майор, - ответил Колесников. - Уж шибко сильно в сердце запал мне этот случай.

- Это верно, - согласился комбат. - Подвиг он совершил геройский. Врачи, между прочим, сказали, что поставят парня на ноги. Раны не смертельные. Просто много крови потерял...

Комсоргу батареи гвардии рядовому И. П. Гурову за этот бой было присвоено звание Героя Советского Союза. Хоть и тяжело он был ранен, но врачи его действительно спасли. Однако через несколько месяцев И. П. Гуров погиб в неравном бою с фашистскими танками. В честь отважного комсомольца одна из улиц города Бреста названа его именем.

...Под Белостоком мы пробыли около месяца. Здесь нам стало известно, что нашей 12-й гвардейской дивизии присвоено почетное наименование "Пинская" и она награждена орденом Красного Знамени. Наш полк стал Брестским. 18 августа в частях был большой праздник. В полдень состоялись торжественное построение дивизии и парад. После митинга был торжественный обед, а затем концерт московских артистов.

Сцена - кузова двух грузовиков, вплотную поставленных друг к другу, находилась в центре большой поляны. А вокруг разместились бойцы и командиры. С каким вниманием, с каким наслаждением слушали мы полюбившиеся всем песни "Синий платочек", "Катюшу"! Это, признаюсь, трудно передать. Помню, вместе с артисткой фронтовой концертной бригады даже пели "Бьется в тесной печурке огонь...".

А вскоре полк и всю дивизию погрузили в эшелоны и повезли на север. И вновь мы видели из теплушек следы страшной разрухи, пожарища, обездоленных войной людей... Больно было смотреть на полностью разрушенный Полоцк, на торчащие из воды фермы железнодорожного моста через Западную Двину...

Перед Великими Луками в сосновом лесу эшелон остановился. В городе объявлена воздушная тревога. Слышно было, как бьют зенитные пушки и оглушительно рвутся бомбы. Когда через час въезжали в город, там полыхало несколько пожаров. Никак не могли понять, что же здесь может гореть: Великие Луки - это и без того сплошные развалины.

На какой-то станции наш эшелон все-таки попал под бомбежку. И хотя все обошлось благополучно, страху мы натерпелись. Хуже нет - лежать, уткнувшись лицом в землю, и думать: пронесет или нет? В Старой Руссе и под Псковом видели скопище беженцев: люди возвращались домой, в свои истерзанные края. Солдаты отдавали детям хлеб, сухие пайки, сахар. Гвардии старший сержант Бижуманов, увидев почти совсем голого мальчугана лет пяти, снял свой, как он шутя говорил, "парадный" китель и укрыл им ребенка. Сам же надел видавшую виды гимнастерку.

Вечером 21 сентября наш состав остановился на станции Березка, что в нескольких километрах от Пскова. Последовала команда: "Разгружай!" Только глубокой ночью закончили разгрузку. И - новая команда: "На пеший марш!" На четвертые сутки вышли в район сосредоточения у Сурре-Тамме.

Природа здесь по красоте изумительная. Раздольные поля, сосновые рощи. Или это нам показалось, потому что наступила удивительная пора - бабье лето. Много ягод, грибов. "Эх, - подумалось, - отдохнуть бы здесь вволюшку!" Да куда там: вдали, не переставая, грохотала артиллерия. Там передовая, идут бои. Наши войска стремились прорвать оборону фашистов и наступать дальше на Ригу. По всему было видно, скоро подойдет и наша очередь.

Утром 25 сентября в полк пришел приказ - передислоцироваться в район населенного пункта Лигатне, но роту автоматчиков приказывали отправить в Смилтене, в распоряжение начальника штаба дивизии. Недоумевая, к чему бы это, я собрал офицеров и парторга, поставил им задачу на пеший марш. На пути в город нас догнал "виллис", в котором ехал начальник политотдела дивизии гвардии полковник А. И. Юхов. Выйдя из машины, он отозвал меня в сторону.