Полка. О главных книгах русской литературы - [441]
Владимир Маяковский с Алексеем Кручёных, Давидом Бурлюком, Бенедиктом Лифшицем и Николаем Бурлюком. Москва, 1913 год[1766]
Восстание поэта против Бога и ангелов — это ещё и характерное для футуристов стремление порвать с традицией, сбросить Всевышнего с парохода современности вслед за классиками литературы.
Как мотивы и идеи «Облака в штанах» отразились в дальнейшем творчестве Маяковского?
Идеи, мотивы и образы «Облака» были развиты в поэмах «Флейта-позвоночник», «Война и мир», «Про это», «Человек», «Во весь голос». Так, мотив похищенной любви проявляется во «Флейте-позвоночнике» (1915), написанной вслед за «Облаком в штанах» и посвящённой Лиле Брик:
Любовная трагедия снова сопряжена с богоборческими мотивами: это Бог вывел «проклятую» возлюбленную «из пекловых глубин» и приказал любить. Жестокий замысел Господа, которого поэт именует «небесным Гофманом», «всевышним инквизитором», обрекает героя на душевную муку ради забавы. Филологи Анна Сергеева-Клятис и Андрей Россомахин в комментарии к поэме обращают внимание на подтекст образа возлюбленной, связанный с известным рассказом Гофмана «Песочный человек» (1816): «Оттуда могли быть почерпнуты и использованные в рефрене эпитеты: „небесный Гофман“ и „ты, проклятая“ (собственно, „небесный Гофман“ — это Господь, который выдумывает, создаёт „проклятую“ красавицу, — именно поэтому цензор и удалил этот эпитет»)[1767]. Образ инфернальной героини может отсылать и к апокрифу о первой жене Адама Лилит, которая не желала покоряться мужу и стала одним из ночных демонов[1768]. Как и в страстной отповеди в «Облаке в штанах», поэт продолжает говорить с Богом на равных и завершает «Флейту-позвоночник» собственным распятием:
Образы «тринадцатого апостола», «крикогубого Заратустры», «златоустейшего», которые примеряет на себя поэт в «Облаке в штанах», сменяются идентификацией с Иисусом в поэме «Человек» (1918). Это произведение — не что иное, как новое Евангелие от Маяковского, поэтапно описывающее рождение, жизнь, страсти, вознесение Маяковского, его пребывание на небе, возвращение на землю. Не случайно обложка поэмы (издание 1918 года) тоже изображает распятие в виде скрещения слов «Маяковский» и «Человек». Здесь поэту вновь противостоит могущественный враг, у которого служит поваром сам Бог и для которого Фидий ваяет «пышных баб»:
Фрагмент, в котором возлюбленная поэта приходит поклониться его сопернику и называет его пальцы стихами Маяковского, перекликается с решением Марии из «Облака в штанах» выйти замуж за другого. Мотив жертвоприношения во имя «немыслимой любви» реализуется в финале «Человека», когда поэт, возвращаясь на землю, узнаёт, что тысячи лет назад застрелился у двери любимой, а она выбросилась за ним вслед из окна. Схожую трактовку может иметь распятие поэта в поэме «Флейта-позвоночник»: «прими мой дар, дорогая, / больше я, может быть, ничего не придумаю».
Какую роль играет авторское «я» в поэме?
«Облако в штанах» выглядело настолько революционным произведением не только потому, что Маяковский радикально обновил язык и шокировал публику богоборчеством и откровенной любовной драмой. Поэт вводит в поэму авторское «я», нарочито утрированное, гиперболизированное, подчиняющее себе всё произведение. Формула авторского «я», открытая Маяковским ещё в трагедии «Владимир Маяковский», поразила Пастернака: «И как просто было это всё. Искусство называлось трагедией. Так и следует ему называться. Трагедия называлась „Владимир Маяковский“. Заглавье скрывало гениально простое открытье, что поэт не автор, но — предмет лирики, от первого лица обращающейся к миру. Заглавье было не именем сочинителя, а фамилией содержанья»[1769].
Этот приём был частью жизнетворческой программы Маяковского и использовался им во многих книгах — достаточно вспомнить, помимо трагедии «Владимир Маяковский», сборник «Я» (1913), автобиографию «Я сам» и другие произведения, в которых фамилия автора присутствует в заглавии. Как и других футуристов, пресса упрекала Маяковского в саморекламе: выпячивание собственного «я» казалось диким массовой аудитории.
