Полка. О главных книгах русской литературы - [354]

Когда она написана?

Вчерне Лесков закончил свой «сказ» в начале мая 1881 года. Это означает, что «Левша» сочинялся вскоре после цареубийства: 1 (13) марта 1881 года члены организации «Народная воля» бросили свои бомбы в Александра II. Русская пресса и общество горячо обсуждали исторические и политические причины этого события несколько месяцев.

Вскоре после гибели императора Александра главный редактор «Исторического вестника» Сергей Шубинский заказал Лескову статью о цареубийстве — как мы сказали бы сегодня, колонку. Однако Лесков так и не исполнил заказ. «Два дня писал и всё разорвал, — объяснял он в письме Шубинскому. — Статьи написать не могу, и на меня не рассчитывайте. Я не понимаю, что такое пишут, куда гнут и чего желают. В таком хаосе нечего пытаться говорить правду, а остаётся одно — почтить делом старинный образ „святого молчания“». Итак, откликнуться на гибель царя в публицистическом жанре, предполагающем прямолинейное высказывание, Лесков не сумел. Смятение Лескова объяснимо: в 1860-е он высоко ценил Александра II за проведение реформ, в особенности за освобождение крестьян, но уже к середине 1870-х отношение его к императору изменилось. Напротив строчек хвалебного гимна Вяземского в сборнике «Хроника недавней старины» (1876), прославляющего Александра словами «Вселенная! Пади пред ним, Он твой Спаситель!», Лесков в личном экземпляре книги написал: «Какая пошлость!» Но писать публично о своём разочаровании царём, которого только что убили, Лесков, разумеется, не мог.

Николай Лесков. 1880-е годы[1441]

Зарисовка покушения на жизнь Александра II. Санкт-Петербург, 13 марта 1881 года[1442]

Два месяца спустя после неудачи со статьёй Шубинскому, 12 мая 1881 года, Лесков писал Ивану Аксакову о том, что сочинил для альманаха писательницы и переводчицы Елизаветы Ахматовой небольшую обещанную ей работу:

Начал ей писать на всём своём произволе маленькую штучку в 2 листа и вдруг облюбовал это и порешил скрасть это у неё и отдать Вам, а ей написать что-либо побабственнее. ‹…› Написалось у меня живо и юмористично три маленькие очерка (все вместе в 2 листа) под одним общим заглавием: «Исторические характеры в баснословных сказаниях нового сложения». Это картины народного творчества об императорах: Николае I, Александре II и Александре III (хозяйственном). Всё это очень живо, очень смешно и полно движения. Словом, это всем, кому читал, нравится, и, по-моему, я вряд ли напишу лучше, тем более что мне некогда, а Вы можете это провести, ибо это не дерзко, а ласково, хотя не без некоторой правды в глаза. Короче — это цензурно и необидно.

Первый из трёх маленьких очерков, посвящённый эпохе Николая, — несомненно, «Левша», второй, об эпохе Александра III, — сказ «Леон дворецкий сын, застольный хищник», в итоге и опубликованный в сборнике Ахматовой. Третий, серединный очерк, «Фараон», Лесков так, по-видимому, и не написал, хотя в письме Аксакову выдаёт его за уже завершённый — но выдавать небывшее за бывшее Лескову уже случалось (отсылая в журнал «Эпоха» очерк «Леди Макбет Мценского уезда», он утверждал, например, что это часть большого цикла очерков).

Если «Леон дворецкий сын» долгое время не переиздавался, то «Левша», созданный почти случайно, для потомков оказался главным текстом Лескова. Для самого автора он, похоже, стал попыткой объяснить происходящее в России, художественной заменой так и не написанной для «Исторического вестника» Шубинского статьи о цареубийстве. Обобщая, можно сказать, что «Левша» — это лесковский отклик на злободневный исторический и политический контекст.

Император Александр II на смертном одре. 1881 год[1443]

Как она написана?

Именно с прозой Лескова в первую очередь ассоциируется слово «сказ» как специальный термин. Сказ, то есть создание иллюзии чужой, как правило, устной и не слишком грамотной речи, использовали уже и Гоголь, и Тургенев, но Лесков поставил слово «сказ» в подзаголовок своего текста, использовал этот приём чаще других русских авторов и развил его до совершенства. Борис Эйхенбаум характеризовал сказ Лескова так: «Это жанр отчасти лубочный, отчасти антикварный. Здесь царит „народная этимология“ в самых „чрезмерных“ и эксцентричных формах» (речь идёт о таких словах, как «клеветон» и «Аболон полведерский»). Неудивительно, что публика охотно поверила предисловию Лескова, в котором он рассказывал, что записал «Левшу» со слов старого оружейника: «…сказ о стальной блохе есть специально оружейничья легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела. ‹…› Я записал эту легенду в Сестрорецке по тамошнему сказу от старого оружейника, тульского выходца, переселившегося на Сестру-реку ещё в царствование императора Александра Первого». В 1882 году в открытом письме в газету «Новое время» писателю пришлось специально дезавуировать это признание и объяснять, что он выдумал всю историю сам:

Всё, что есть чисто народного в «сказе о тульском левше и стальной блохе», заключается в следующей шутке или прибаутке: «англичане из стали блоху сделали, а наши туляки её подковали да им назад отослали». Более ничего нет «о блохе», а о «левше», как о герое всей истории её и о выразителе русского народа, нет никаких народных сказов, и я считаю невозможным, что об нём кто-нибудь «давно слышал», потому что, — приходится признаться, — я весь этот рассказ сочинил в мае месяце прошлого года, и левша есть лицо мною выдуманное.