Полка. О главных книгах русской литературы - [128]
Дом доктора Трохимовского в Сорочинцах, где родился Гоголь. Из альбома художественных фототипий и гелиогравюр «Гоголь на родине». 1902 год[602]
Когда она написана?
В 1832 году Гоголь после пятилетнего отсутствия посетил свою родину — село Васильевка[603] Миргородского уезда Полтавской губернии. Впечатления от этой поездки легли в основу «Старосветских помещиков», над которыми писатель работает, по-видимому, в конце 1833-го — начале 1834 года (более точная датировка затруднительна). Тогда же он занимается историческими исследованиями, которые превратятся в статью «Взгляд на составление Малороссии», — по плану Гоголя, она должна была стать только вступлением к большой «Истории Малороссии», но тем дело и кончилось: уже весной 1834-го писатель охладел к этому замыслу и сосредоточился на «Миргороде». К этому времени Гоголь — преподаватель истории в женском Патриотическом институте[604] и успешный автор «Вечеров на хуторе близ Диканьки»; читатели интересуются, не напишет ли он новую часть «Вечеров», но Гоголь отказался от этого «вполне сознательно, отнесясь к этой книге как к пройденному этапу»[605]. Несмотря на то что подзаголовком «Миргорода» станет «Повести, служащие продолжением „Вечеров на хуторе близ Диканьки“», второй сборник Гоголь отделял от первого — как более «бытовой», более разнообразный в жанровом отношении, просто более зрелый.
Николай Гоголь. 1834 год. Литография Алексея Венецианова[606]
Яновщина (Васильевка). Часть села, смежная с усадьбой Николая Гоголя.
Из альбома художественных фототипий и гелиогравюр «Гоголь на родине». 1902 год[607]
Как она написана?
«Старосветские помещики» — вариация Гоголя на тему идиллии, жанра, в котором главное — описание безмятежной и патриархальной жизни. Соответственно, повесть полна идеализации: всё хозяйство старосветских помещиков исполнено «неизъяснимой прелести», даже если речь идёт о вещах совершенно будничных и даже «низких». Например, «Старосветские помещики» — самый пространный и поэтичный из гоголевских гимнов еде. Вместе с тем в повести очень много иронии, причём она больше связана не с героями повести, а с литературой, правила которой Гоголь расшатывает: например, кошка, убежавшая от Пульхерии Ивановны к диким лесным котам, «набралась романических правил, что бедность при любви лучше палат». Такие комментарии — зримые знаки присутствия в повести рассказчика — с одной стороны, «своего человека», доброго знакомого Товстогубов, с другой — представителя внешнего мира. В результате «Старосветские помещики» — это и поэтизация пасторального быта, и констатация его неизбежной гибели.
Владимир Орловский. Вид на Украине. 1883 год[608]
Что на неё повлияло?
Прежде всего — непосредственные малороссийские впечатления и воспоминания. В частности, возможными прототипами героев повести называли деда и бабку Гоголя и кого-то из его знакомых миргородских стариков — семейство Зарудных или семейство Бровковых[609]. Историю о кошке, напугавшей Пульхерию Ивановну, Гоголь взял из рассказа своего друга — великого актёра Михаила Щепкина: подобный случай произошёл с его бабкой. Щепкин, прочитав повесть, шутя сказал Гоголю: «А кошка-то моя!» — на что Гоголь отвечал: «Зато коты мои!» (он имел в виду диких лесных котов, к которым в повести убежала помещичья кошка). Разорение имения Товстогубов — отголосок гоголевской поездки в Васильевку: «Признаюсь, мне очень грустно было смотреть на расстроенное имение моей матери».
Важнейший литературный претекст «Старосветских помещиков» — миф о Филемоне и Бавкиде, рассказанный Овидием в «Метаморфозах»; возможно, Гоголь учитывает и трактовку этого мифа в «Фаусте» Гёте. Идиллический настрой, которым проникнута повесть, — дань сентиментализму, в том числе прозе Карамзина. Исследователь Александр Карпов отмечает ещё один пласт претекстов — произведения о «загробной любви», «любви после смерти», такие как баллады Жуковского, повести Михаила Погодина «Адель», Николая Полевого[610] «Блаженство безумия», Егора Аладьина[611] «Брак по смерти»[612]. Все эти произведения — подчёркнуто романтические, но отношения «Старосветских помещиков» с романтической литературой можно охарактеризовать как мягкое ироническое снижение. К примеру, когда мы читаем, что овдовевший Афанасий Иванович «часто поднимал… ложку с кашею [и] вместо того, чтобы подносить ко рту, подносил к носу», то вспоминаем поведение потерявшего Марию хана Гирея из «Бахчисарайского фонтана» Пушкина: «Он часто в сечах роковых / Подъемлет саблю, и с размаха / Недвижим остаётся вдруг, / Глядит с безумием вокруг…»[613] Это место казалось неуместно комичным критикам Пушкина и наверняка поэтому было памятно Гоголю — снижая пушкинский пафос, он связал рассеянность вдовца и с его былой удалью (Афанасий Иванович, чтобы попугать жену, любил говорить, что пойдёт на войну).
Как она была опубликована?
Повесть вышла в сборнике «Миргород» в конце февраля 1835 года. Почти одновременно с «Миргородом» вышел сборник «Арабески», куда вошли исторические, литературоведческие и искусствоведческие статьи, начало неоконченного романа «Гетьман» и три повести из цикла, который впоследствии назовут «Петербургскими повестями»: «Портрет», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего». Эта двойная публикация резко изменила представление о Гоголе читателей, до этого знавших лишь «Вечера на хуторе близ Диканьки», и создала ему, по сути, новую репутацию. В переизданиях «Миргорода» 1842 и (посмертно) 1855 годов в повесть были внесены незначительные авторские поправки (при этом «Вия» Гоголь серьёзно правил, а «Тараса Бульбу» переработал почти полностью).
