Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - [94]

Через два месяца после того, как не стало АБС, была разделена на части страна, которую братья изначально считали плацдармом будущего, в которое они верили и о котором писали. Его не стало в канун тридцатилетия принятия Третьей программы КПСС — программы строительства коммунизма, в который они верили и о котором писали. Не стало практически одновременно с официальным закрытием того проекта, которому они служили.

Парадоксально, но с определенного момента к этим изначально предельно коммунистическим писателям власть, провозглашавшая, что строит коммунизм, относилась если не как к враждебным, то, по крайней мере, как к довольно сомнительным личностям. Как было однажды сказано при закрытии одного из клубов любителей фантастики в ответ на вопрос: «Чем же плохи Стругацкие? Ведь это такие коммунистические авторы!» — «Коммунистические они может быть и коммунистические — только антисоветские». Правда, как в последние годы писал Борис Стругацкий: «Антисоветскими авторами нас никто никогда не объявлял. Мы числились «упадническими»».

Кстати, в значительной степени как раз потому, что они строго выполняли задачи, поставленные перед писателями XXII съездом КПСС — выявлять и показывать препятствия, мешающие строительству коммунизма.

И когда они их действительно показывали, начиная уже с «Трудно быть Богом», созданной в значительной степени под воздействием конфликта между Хрущевым и авангардистами на выставке в Манеже, диссиденты и антисоветчики объявляли их своими, а власть — ненадежными.

Хотя, по словам Бориса, идеалы их всегда оставались теми же, что и сорок лет назад: коммунизм, то есть общество свободного труда, общество, где каждый занимается любимым делом.

У них были серьезные претензии к тогдашней власти — но именно в том отношении, что, провозгласив строительство коммунизма, она его не строит. А подчас и дискредитирует. И что на деле ее политика не столько приближает это общество, сколько отдаляет его.

Но важнее даже не это. Важнее то, что они писали о Будущем. О таком, в котором им хотелось бы жить. Которое было бы торжеством всего того лучшего, что есть в сегодняшнем дне. И о том, что мешает его приходу и нашему движению к нему. В каком-то смысле Будущее и Человек Будущего были их главными героями. И этот человек был не «гением-потребителем», описанным ими в «Понедельник начинается в субботу», а человеком-творцом. А само Будущее — не «обществом потребления», а тем, что Переслегин в своих предисловиях к «Мирам братьев Стругацких» назвал «обществом познания».

Иногда их даже упрекали в том, что их ключевые ранние произведения писались как художественные иллюстрации к Третьей программе КПСС, хотя на самом деле те сюжеты писались до принятия этой программы. В любом случае, программа была ориентирована на то же, на что и их ключевой «Полдень» — на Будущее, в котором каждый человек был бы занят любимым делом, на общество, в котором хотелось бы жить людям труда и творчества.

В 1991 году этот проект был закрыт. Ушел писатель с именем «Аркадий и Борис Стругацкие». И наше общество забыло о Будущем.

Кстати, как раз в том же 1991 году последний раз был подготовлен и выпушен годичный сборник «Фантастика», который начал выходить в «Молодой Гвардии» в 1962 году — как раз после XXII съезда КПСС и принятия программы строительства Будущего.

Печальный юбилей на печальном юбилее. 50 лет со дня принятия этой программы. 20 — окончательного отказа от того, чтобы сознательно создавать Будущее. 20 лет демонтажа страны и государства, которые ставили своей целью идти в это Будущее. 20 лет со дня прекращения издания, посвященного Будущему и мечтам о нем. 20 лет со дня смерти лучшего писателя, посвятившего себя пропаганде Будущего, поиску путей к нему, анализу того, каким оно станет, и того, с какими проблемами оно столкнется.

С тех пор… Как там было? «Стелются передо мной кривые тропки»?

С тех пор мы живем без Будущего и без мечты о нем. Мы не думаем, что с нами будет завтра. Мы не думаем, куда мы идем вообще, и к чему наши действия приведут через 20 лет. Мы не думаем, в каком мире мы хотим жить и в каком мире можем оказаться.

Сначала чуть ли не все согласились с Фукуямой, провозгласившем, что «история закончилась» и мир достиг совершенства в виде западного либерально-демократического устройства. Поверили настолько, что, с одной стороны, не могли уяснить, что если признать мир в котором мы живем совершенным, то не исключено, что совершенство — это что-то совсем отрицательное и для жизни мало пригодное. С другой стороны, не услышали, как сам Фукуяма признал, что ошибся.

Жизнь без Будущего и стремления в Будущее — это жизнь разорванного сознания. Жизнь, когда каждая катастрофа приходит внезапно и кажется крушением мира. Это жизнь, когда люди с завязанными глазами бродят по железнодорожным путям, где несутся скоростные поезда. Жизнь и общество без цели и смысла.

В произведениях Стругацких есть миры, которые можно назвать мрачными или проклятыми. Это Арканар, где наступает варварство и уничтожается культура. Это Сарракш, где единственным спасением загубленной страны остается анонимная диктатура Неизвестных Отцов. Это Гиганда, с ее непрекращающейся войной с соседями. Это Град Обреченный, с его движением из никуда в никуда, при попытке вырваться из которого рискнувший на это начинает движение по кругу…