Политика - [4]

Ах, Нана, если бы только все было так просто. Если бы только Моше проявил нужное самообладание, хотя бы в этот миг. Но нет. Вместо этого Моше стал театральным. В глубине души он любил все делать напоказ.

У приятеля Наны остались лишь два чувства. Оба бесполезные. Как мы показали выше, оба были связаны с истерикой. Моше испытывал страх и стыд. Стыд от того, что подвел ее. Он не смог обеспечить ей правдоподобную фантазию. Не смог осуществить ее. И потому он думал, что она злится на него за то, что он ее подвел. Не может не злиться. Он знал, что от злости она может стать язвительной или разочарованной, и это его пугало. Особенно его пугало то, что Нана в самом деле разочарована, и это было еще постыдней.

Получалось, что стыд был сильнее страха.

Но Нана, ничуть не обозленная и не расстроенная, была сама внимательность. Она была дружелюбна и вообще в духе.

— Ты в порядке? — спросила Нана.

Она само сочувствие! Она беспокоится обо мне! — забеспокоился Моше.

Его реакция, однако, была проста — он надел маску спокойного успеха. Все прошло хорошо, решил он. Моше — самоуверенный соблазнитель. Только что произошла восхитительная сексуальная сцена, и теперь, когда они, удовлетворенные, лежали на постели, он решил вновь завоевать Нану, выложив ей все секреты своего подсознания. Именно для этого люди и занимаются сексом — тихая близость после него, разговоры на подушке.

Незабываемая ночь. О господи.

Моше не ответил на вопрос Наны. Он не рассказал ей о своем физическом и душевном состоянии. Точнее говоря, не ответил прямо. Он прочитал ей маленькую лекцию.

Отведя взгляд — не от смущения, нет, но в знак откровенности — Моше сказал:

— Однажды я был с родителями в маленьком ресторане, где-то в Нормандии, и увидел из окна, как люди в форме времен войны маршировали по улице, разыгрывая Освобождение.

Хотя возможно, это была форма оккупационных войск. Возможно, они представляли Оккупацию, сказал Моше. Остался лишь образ замка, стоявшего в верхней части селения, и рядом с ним медленно идущие светловолосые мужчины в военной форме. У маленького Моше в памяти все смешалось.

Вот, собственно, и все. Его вклад в катастрофу — история из детства, тайный страх, мелочевка.

Что пытался сказать Моше? Я вам расскажу. Он пытался попросить у нее прощения. Он просил Нану не сердиться на него. Он просил, чтобы она его пожалела. Он хотел сказать, что боится нацистов.

Но Нана не сердилась на него. Она не была нацисткой. Она была просто сбита с толку. Что с Моше? Он сконфужен? Как еще можно объяснить эту ситуацию — Моше, рассказывающий ей в постели о своих детских страхах, в окружении секс-причиндалов?

6

У Наны саднило в анусе, там, где Моше оцарапал ее ногтем. Она дернулась и попыталась улечься поудобнее. Интересно, насколько глубоко Моше вошел в ее анус, прежде чем?.. Значит ли это, что в ссадину попала инфекция?

Он видел, что она смотрит на него — обнаженного, лежащего на спине. Беззащитного. Моше боялся, что Нана посмотрит на его живот, переведет взгляд пониже, и увидит его член. Его глупый и скользкий член. Унылый член. Из-за этого Моше встал, чтобы что-нибудь надеть. Было только девять вечера, но все, чего ему хотелось — найти свою пижаму.

Моше вернулся к своему карикатурному еврейству. Он спросил:

— Тебе не понравилось “по-еврейски”? Ничего лучше не пришло в голову.

И уныло улыбнулся.

Она молча смотрела на него. Он пытался развеселить, развлечь ее.

— Да? — спросил он.

И она улыбнулась.

— Ангел мой, — сказала она, — ты же только наполовину еврей.

Моше стоял перед ней, чуть покачиваясь. Он перенес свой вес на правую ногу, теперь облаченную в клетчатую пижамную штанину. Стопа его левой ноги была немного выставлена вперед, а колено чуть согнуто. Он надевал пижаму.

Отчего мне так хорошо, подумала Нана, когда за окном один за другим начали зажигаться уличные фонари.

— Ты даже не обрезанный, — сказала она.

— Не будем ссориться по пустякам, — урезонил он ее, прыгая по комнате в погоне за левой штаниной.

2. Действующие лица

1

Я чувствую, что все это зашло слишком далеко.

До своего эксперимента с анальным сексом и садомазохизмом Моше и Нана встретились и влюбились друг в друга. После этого (но до анального секса) они попробовали миссионерскую позицию, эякуляцию налицо Наны, оральный секс, смену имиджа, лесбийский секс, ундинизм, любовь втроем и фистинг. Не все было удачно. По правде говоря, удач было немного.

Если этот список вас напугал, объясню вам одну вещь. Эта книга — не о сексе. Вовсе нет. Она о доброте. О том, что такое быть добрым. В этой книге мои персонажи занимаются сексом, да и всем остальным, из нравственных соображений.

После того как они влюбились друг в друга, но до лесбийского эксперимента и до секса втроем, один из них влюбляется в другую девушку.

К концу этой истории один из персонажей умрет от опухоли мозга.

Ах, если бы все было так просто, как кажется. Если бы у событий не было предыстории.

2

Итак, вот с чего все началось, и продолжилось.

Спектакль.

Папа взял Нану с собой на постановку, возобновленную в театре Донмар-Уэрхаус. Единственное представление. Спектакль был по пьесе Оскара Уайльда “Вера, или Нигилисты”. Этот спектакль, объяснил Папа, открывает Неделю пьес Оскара Уайльда. Идея проведения Недели принадлежала знаменитому политическому драматургу Дэвиду Хэару. Он хотел показать, что Оскар Уайльд был нашим современником. Человеком двадцать первого века. Гомосексуалист Уайльд понимал, что политика пронизывает все и вся.