Политика на крови - [12]

— Не-а, — еще шире расплывшись в улыбке, ответил Барыбин. — Меня листовки не интересуют. Вот если бы они лотки торговые поставили, я бы быстро узнал об этом.

— Странно это как-то, территория ведь твоя. Сам говоришь, — с деланым недоумением сказал Сергей.

— Ну моя, — с угрозой в голосе подтвердил Барыба, — и чо теперь, мне братва о каждом пердеже докладывать будет, что ли?

— Так ведь дело в том, что по имеющейся у нас информации и людишки, избившие моих агитаторов, тоже твои были, — спокойным, слегка насмешливым голосом произнес Потапов. — Этих героев, бивших старика и девчонку бейсбольной битой, приметили у тебя в бригаде.

— Треп бестолковый, — категорично заявил Барыба. — Тебе туфту гонят, а ты веришь.

— А мне сдается, что туфту гонишь ты сам, — повысив голос, ответил Потапов. — Твоих мордоворотов описала нам пострадавшая девчонка, и это описание очень подходит двум твоим браткам. К тому же она запомнила часть номера их машины. Ну что ты скажешь по поводу этих аргументов? — спросил Сергей.

К этому моменту лицо Потапова побледнело от ярости, глаза прищурились, взгляд буравил лицо Барыбы.

— Да я поссать хотел на твои аргументы! — резко ответил Барыба, тоже разозленный не на шутку претензиями Потапова. — Мало ли кто на кого похож. И вишневых «восьмерок», у которых часть номера совпадает, в нашем городе тоже до той самой страсти как много.

Потапов, услышав этот ответ, неожиданно ухмыльнулся и произнес:

— Эх, Барыба, в удельные князья метишь, а мозги-то у тебя, как у управдома… Про вишневую «восьмерку» я ведь тебе ничего не говорил. Ты сам раскололся.

На сей раз настала очередь Барыбы прийти в ярость от осознания того, что он «лопухнулся» в простой ситуации, выдав себя.

— Но ты, фраер недоношенный, ты эти ментяровские примочки брось. На понт меня взять хочешь?! — взревел он и подошел вплотную к Потапову.

— Да чего тебя брать-то, ты и так весь на понтах, — съязвил Сергей, — вырядился как петух, да еще цепняк с палец толщиной на себя навесил. Все атрибуты гоблинской романтики. Никакой солидности.

— Что?! — снова взревел Барыба и набычившись ринулся на Потапова. — Да я тебя, падла, урою сейчас здесь, ты у меня кровью всю жизнь ссать будешь…

В следующий момент случилось то, что удивило и напугало многих присутствующих, в том числе и Барыбу.

Потапов молниеносным движением схватил его за лацканы джинсовой куртки и с такой силой рванул на себя, что Барыба, потеряв равновесие, повалился на Сергея.

— Ты, урод! — прохрипел Сергей. — Кончай со мной «на бля буду» разговаривать. Я твою распальцовку вмиг прекращу и твоей жирной мордой всю свою машину вытру…

Очухавшись, Барыба утвердился на ногах и сам схватил Потапова, пытаясь его завалить. Но, несмотря на то что Барыбин весил килограмм на тридцать больше, ничего сделать с Сергеем не смог. Тот по-прежнему держал его железной хваткой.

Послышались резкие щелчки затворов, стволы взлетели на уровень прицела, но стрелять никто не стал. Во-первых, потому что опасались попасть в своих главарей, а во-вторых, потому что Барыба и Потапов почти одновременно крикнули своим людям: «Не стрелять!»

За всем этим с замиранием сердца следила из машины Юля Королева. В ее глазах можно было прочесть и страх, и некоторое недоумение от увиденного.

Когда началась драка, Юля невольно вскрикнула:

— Он же его задавит!

Шофер Терентьич, оценивающим взглядом оглядев соперников, протянул:

— Не-ет, Серега мужик здоровый и в хорошей форме, а этот уж больно рыхловат будет, разжирел на бандитских харчах.

— А почему он все время называет Потапова Крестным? Откуда это прозвище? — не отрывая взгляда от происходящего, спросила Юля.

— Долго объяснять, — отмахнулся Терентьич. Он сильно нервничал, постоянно оглядывался по сторонам и регулярно давил ногой на педаль газа. — Просто когда-то он выступал крестным отцом на крестинах своих друзей… Вот с тех пор и повелось за ним это прозвище.

— А где теперь эти его друзья? — спросила Юля.

— Одного убили, другой… тоже мертв, — коротко ответил Терентьич.

В этот момент помощники растащили Потапова и Барыбу. Терентьич быстро повернулся к Юле и сказал:

— Ну-ка, дочка, подай мне черную сумку, что сзади тебя в багажном отделении стоит.

Юля развернулась и, вынув сумку, передала ее водителю. Тот извлек из нее небольшую антенну, которую поставил на заднее сиденье рядом с Юлей. Затем Терентьич вынул из сумки прибор, напоминающий магнитофон. Во всяком случае, гнездо для кассеты в нем было и кассета стояла на месте.

Терентьич подсоединил провод антенны к прибору и включил запись. Валики кассеты закрутились. Терентьич вставил в ухо маленький микрофон, также подсоединенный к прибору, и стал слушать. Что именно, Юля не поняла, так как звук водитель не включал.

Барыба нервно одернул лацкан своей куртки и произнес, задыхаясь:

— Слушай сюда, Крестный. Ты, падла, себя больно крутым возомнил после того, как всякое старье тебя в воры короновало. К власти рвешься, в политику полез. Но сам того не знаешь, что перешел дорогу по-настоящему крутым людям. У тебя есть еще время подумать и свалить с выборов, пока не поздно, не то тебя раздавят, как щенка паровозом, пикнуть не успеешь… Я же тебя сам и раздавлю, — Барыба скривился в злорадной усмешке. — Считай, что я тебя последний раз по-хорошему предупредил.