Политический сыск (Истории, судьбы, версии) - [30]
А на чем сосредоточился Рачковский? Его тогда больше видели у высоких лиц, с коими он обсуждал политическую ситуацию. Но чаще у председателя Совета министров Сергея Юльевича Витте. На этих встречах и родилась «рачковско-виттевская» идея: для борьбы с надвигающейся анархией и революционным хаосом нужно договориться с интеллигенцией и торгово-промышленными кругами, наиболее авторитетных лиц включить в состав правительства, пригласить на государственную службу. Именно эти лица помогут расколоть общественное мнение и привлечь на сторону власти всех мыслящих либералов. А анархистов и радикалов, играющих в революцию, тогда можно будет локализовать. Такой был придуман политический ход против революции, стоящей на пороге.
И Рачковский начал действовать: определять кандидатуры, планировать встречи.
Но грянул гром — всеобщая октябрьская забастовка по решению революционных партий. Бастовали все — заводы, банки, магазины, управы, железные дороги, почта и телеграф. Даже в полиции среди городовых началось движение в пользу забастовки.
Власть спасла себя Манифестом о свободах, текст которого сочинил Витте. Уже 17 октября 1905 года во второй половине дня он позвонил Трепову и сказал: «Слава богу, Манифест подписан. Даны свободы, вводится народное представительство, начинается новая жизнь».
— Слава богу! — воодушевился Рачковский. — Завтра на улицах будут христосоваться.
— Завтра на улицах начнется революция! — резко возразил Герасимов.
Жандармский профессионал знал, что говорил.
Вечером следующего дня в своем рабочем кабинете он смотрел сводки из участков: на улицах демонстрации, митинги, шествия, красные знамена, революционные ораторы. Полиция не успевала фиксировать антиправительственные акции.
В эти дни Витте начал двигать выработанный с Рачковским план: пошли переговоры с представителями либеральной интеллигенции и общественности о вхождении в состав нового правительства. Они обещали, профессоры и земцы, либералы, интеллигенты. Обещали подумать и войти. Но обманули.
Для Витте это стало ударом. Долго не мог успокоится, выразился в сердцах:
— Эта интеллигенция — полное... Пообещать поддержку — и потом уйти в сторону! Бросить меня в самый тяжелый час! — И дальше с сарказмом: Вероятно, недостаточно она у нас государственно подготовлена.
Герасимов: удушение революции
После царского манифеста о свободах революционная стихия захлестывала империю. Развал власти шел на глазах. И прежде всего в Петербурге. Согласно манифесту из тюрем выпустили революционных деятелей, из-за границы вернулись их соратники — революционные эмигранты. С ними собрания и митинги пошли чередой. Петербург стал сплошным городом-митингом.
Выступления рабочих, движение интеллигенции разжигалось выступлениями прессы. Благодаря манифесту, власть наполовину срезала цензурные барьеры. Теперь публикации газет и журналов, в коих правили бал ирония, сатира, политическая обструкция режима, находили скорый отзыв в интеллигентских кругах. Да, и простонародье тешилось.
Пресса переживала свою революционную весну. Открыто на уличных лотках предлагали большевистскую «Искру», «Революционную Россию» и массу других газет, отпечатанных в лондонских, парижских, женевских, а ныне и петербургских типографиях. Недавно еще подпольные, теперь эти издания открыто выходили под революционными девизами «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» или «В борьбе обретешь ты право свое!». А масса сатирических листков и журналов без всяких девизов зло смеялась над императором всея Руси и над властью.
Герасимов, не изменявший своей привычке ходить на работу пешком, наблюдал каждое утро это «печатное» сумасшествие. Иногда покупал, показывал своему министру Дурново. И каждый раз тот задавал вопрос:
— Вы посмотрите, кто авторы! Почему они, евреи, на редакторских постах, на ведущих корреспондентских должностях? — И совсем словами Витте: — Пресса-то у нас еврейская, в основном радикально-левая1.
Дальше восклицания, чтобы душу отвести:
— Где же русские перья, почему же на нашей стороне нет талантливых журналистов и редакторов?
Герасимов тему не поддерживал — в оперативном плане пока неперспективна — и переходил к докладу.
Министр внутренних дел у Витте Петр Николаевич Дурново, как и Трепов, почти каждый день требовал доклада начальника Петербургского охранного отделения. Герасимов не скупился на выражения, откровенно говорил о развале государственности, черных красок не жалел.
Однажды между ними состоялся весьма характерный диалог, который излагает в своих воспоминаниях Герасимов:
— Так скажите: что же, по-вашему, надо делать?
— Если бы мне разрешили закрыть типографии, печатающие революционные издания, и арестовать 700-800 человек, я ручаюсь, что успокоил бы Петербург.
— Ну, конечно! Если пол-Петербурга арестовать, то еще лучше будет,ответил Дурново. — Но запомните: ни Витте, ни я на это нашего согласия не дадим. Мы — конституционное правительство. Манифест о свободах дан и назад взят не будет. И вы должны действовать, считаясь с этими намерениями правительства как с фактом2.
Еще в дни октябрьской забастовки революционные партии создали Совет рабочих депутатов. После забастовки Совет набрал силу и повел себя как второе правительство. Будто продолжил дело Союза союзов. Но агрессивнее, жестче: направлял запросы, требовал объяснений, проводил проверки государственных учреждений. Нагло, бесцеремонно. Удивительно, но ему отвечали, показывали, объясняли. Настал момент, когда Совет поставил вопрос о своей милиции. Потянулись первые добровольцы. Полиция растеряно взирала на происходящее.
Четверть века назад бывший начальник Пятого управления (борьба с идеологическими диверсиями противника и защита конституционного строя) КГБ СССР Филипп Бобков опубликовал книгу «КГБ и власть», где подробно и откровенно описал сложность взаимоотношений между КГБ и ЦК КПСС, в т. ч. и политического сыска. Читатель впервые познакомился с особенностями партийного руководства органами госбезопасности в «андроповский период». В данное издание так же включена книга Эдуарда Макаревича «Филипп Бобков и пятое Управление КГБ: след в истории».
В книге Эдуарда Федоровича Макаревича рассказывается об интимной сфере жизни советских людей, которая долгие годы не предавалась огласке. Вопреки известному утверждению о том, что в Советском Союзе секса нет, автор доказывает обратное: сексуальная жизнь советского человека была не менее насыщенной, чем на Западе. В СССР существовали и свои секс-символы, такие, как Валентина Серова, Зоя Федорова, Лидия Смирнова, и свои «секс-бомбы» – Лиля Брик, Зинаида Райх и другие, – которые оказывали значительное влияние на политику страны и на ее руководителей.
Эта книга о коммуникациях, изменяющих мир. На чем держится власть, как меняется общество? Как управляется хаос? Везде присутствуют массовые коммуникации, для которых нет границ, а есть только усложняющаяся культура. Как менялась их культура на протяжении XX столетия и меняется в эпоху постмодерна, рассказывается в этой книге. Сегодня культура коммуникаций, как культура экспансии смыслов и образов, как культура влияния на людей, как никогда готова к глобальному контролю масс. Коммуникационная культура довела до «совершенства» практику социальных переворотов и разгрома политических движений.
В пособии с позиций социологии и политологии рассматриваются вопросы влияния на массы, дается представление о социальном контроле как совокупности социальных действий. Характеризуются процессы социального контроля масс, объединенные общим понятием «общественные связи», раскрывается идеология и технологии «паблик рилейшнз».Для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальностям «Политология», «Социология», «Культурология», «Пабликрилейшнз», может быть полезно аспирантам, преподавателям вузов, научным работникам, специализирующимся в области социологии управления, политологии, политического и корпоративного «паблик рилейшнз», слушателям системы переподготовки и повышения квалификации.
Пятое Управление КГБ было создано в конце 60-х годов ХХ века как ответ на американский вызов – появление в ЦРУ подразделений, нацеленных на слом политической власти в СССР путем идеологической и коммуникационной войны.Филипп Денисович Бобков, долгое время возглавлявший и курировавший пятое Управление, выстроил не узколобый политический сыск, подчиненный партийной бюрократии, а организацию, выявляющую сложнейшие социальные процессы и не только информирующую, но и силой аналитической мысли и политических предложений подталкивающую власть к определенным решениям в целях безопасности страны.
Агентура – самая большая ценность любой спецслужбы. Это не только сеть шпионов, «добытчиков» информации, а и «собрание» людей, способных изменить мировоззрение граждан и политическую ситуацию. О некоторых агентах, оставивших след в этом мире, с которыми имела дело советская спецслужба, называвшаяся с момента своего рождения в декабре 1917 года Всероссийской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией и саботажем – ВЧК, рассказывается в этой книге. 20-е годы для ВЧК-ОГПУ отмечены судьбами Сергея Мельгунова, Александра Якушева, Николая Гумилева… 30-е годы – время НКВД, время агентов террора.
В монографии на основе совокупности русских и иностранных источников исследуется одно из основных направлений внешней политики России в период, когда происходило объединение русских земель и было создано единое Русское государство, — прибалтийская политика России. Показаны борьба русского народа с экспансией Ливонского ордена, сношения Новгорода, Пскова, а затем Русского государства с их основным торговым контрагентом на Западе — Ганзейским союзом, усиление международных позиций России в результате создания единого государства.
Книга посвящена одной из самых драматических страниц русской истории — «Смутному времени», противоборству различных групп служилых людей, и прежде всего казачества и дворянства. Исследуются организация и требования казаков, ход крупнейших казацких выступлений, политика правительства по отношению к казачеству, формируется новая концепция «Смуты». Для специалистов-историков и широкого круга читателей.
Аксумское царство занимает почетное место в истории Африки. Оно является четвертым по времени, после Напаты, Мероэ и древнейшего Эфиопского царства, государством Тропической Африки. Еще в V–IV вв. до н. э. в Северной Эфиопии существовало государственное объединение, подчинившее себе сабейские колонии. Возможно, оно не было единственным. Кроме того, колонии сабейских мукаррибов и греко-египетских Птолемеев представляли собой гнезда иностранной государственности; они исчезли задолго до появления во II в. н. э. Аксумского царства.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.