Политический порядок в меняющихся обществах - [186]

В Индии недовольство каких-то регионов поначалу выражалось часто через малые партии или непартийные движения, но затем партия Конгресса вводила главных выразителей этого недовольства в свою структуру. В Израиле выборы обычно вращаются вокруг борьбы между Мапай и ее на данный момент главным оппонентом; при этом Мапай адаптирует свою стратегию и свои лозунги таким образом, чтобы ослабить оппозицию. Та же картина проявилась в 1950-х в Нигерии на региональных выборах. Например, в 1957 г. НСНГ, вопреки сильной оппозиции католиков по образовательным вопросам, завоевала в парламенте Восточной провинции 64 из 84 мест. Независимые кандидаты все-таки получили почти 20% общего числа голосов. Руководство НСНГ ответило на этот вызов тем, что назначило католиков на 5 из 14 мест в региональном правительстве, хотя в предыдущем кабинете они имели только одно место. Таким образом, в системе с доминированием одной партии новые группы сперва выражают свои требования через партию, оказывающую давление на власть, или «партию давления», а затем входят в «партию консенсуса»²². Если они не ассимилируются доминирующей партией, они могут существовать на периферии главной партии как перманентные партии давления. Таким образом, система с доминированием одной партии получает своего рода «клапаны безопасности», через которые сбрасывается давление групп, выражающих особые интересы, и одновременно предлагает мощные стимулы для ассимиляции таких групп в рамках главной партии, если похоже, что их требования находят широкий отклик в населении.

Обычно самое высокое давление в плане экспансии политической активности развивает двухпартийная система. Стимул к привлечению новых сторонников у той партии, что не у власти, очевиден: ей нужно для этого расширять свои электоральные территории, «окружать» противника. В Уругвае, например, соперничество между партиями Колорадо и Бланко оказалось причиной раннего (первая половина XX в.) и беспрецедентного для Южной Америки включения городского рабочего класса в политическую систему. Мобилизовав эту группу населения, Батлье[69] обеспечил доминирование партии Колорадо на всю вторую половину столетия. Однако проблемой двухпартийной системы является то, что очень быстрое расширение политической активности может создать серьезный раскол в системе. Может получиться так, что группы мобилизуются, но не ассимилируются. «Избыток демократии», или «повышенное участие народа» во власти, может, как рассуждал Д. Дональд в отношении США середины XIX в., подорвать силу правительства и его способность «справляться с проблемами, требующими тонкого понимания и деликатного обращения»²³. В XX в. в модернизирующихся странах быстрое включение новых групп в политику в результате соперничества двух партий приводило к военным переворотам, направленным на ограничение политической активности и восстановление единства.

Заложенная в двухпартийной системе тенденция к быстрому росту политической активности вызывает иногда попытки ограничить этот рост. В Колумбии, например, в течение долгого времени две партии сознательно сдерживали соперничество, ограничивая его уровнем политической элиты. В 1930-х эта модель была ответом на вызов со стороны народа, требовавшего экономических улучшений. В конце 1940-х система рухнула под давлением неконтролируемого разгула насилия, и пришел военный диктатор. Этот диктатор, Рохас Пинилья, попытался сделать то, чего не смогла демократическая система, — провести социальные реформы и интегрировать в политическую систему новые группы. Как писал один наблюдатель, Рохас «двинул стрелки часов вперед в направлении улучшения социального положения масс. Уже самим своим акцентом на их благополучие он дал им статус и чувство собственного достоинства… В этом смысле, как это ни покажется парадоксальным, военный диктатор внес существенный вклад в становление демократии»²⁴. Однако в 1958 г. Рохас был свергнут, и лидеры партий пришли к соглашению ограничить свое соперничество. Президент теперь должен был попеременно представлять то либералов, то консерваторов, и участие в правительстве и конгрессе разделялось между ними поровну. По словам другого эксперта, прибегнувшего к той же фигуре речи, в 1958 г. «партийные лидеры, казалось, во многих отношениях… перевели политические стрелки назад в 1930-е гг., к демократии американского типа, к ситуации, имевшейся перед тем, как левое крыло либеральной партии попыталось использовать поддержку извне элиты»²⁵. Результатом этого соглашения было резкое сокращение активного электората и подъем новых движений и политических сил, а также возрождение партии Рохаса, апеллирующей к тем, кого господствующие партии игнорировали.

«Естественная эволюция обществ, — говорит Дюверже в одном из своих наиболее цитируемых и наиболее критикуемых трудов, — движется к двухпартийной системе»²⁶. На самом же деле, что бы ни понимать под «естественностью» двухпартийной системы, она происходит не от природы или эволюции обществ, но от природы политической системы. Общественное мнение может действительно кристаллизоваться «вокруг двух противоположных полюсов», но оно может также быть очень сегментированным, и многочисленность и многообразие социальных сил в модернизирующихся и современных обществах должно было бы сделать многопартийную систему гораздо более естественной, чем двухпартийную. Главное измерение поляризации социальных групп и сил в высокоинституциализованной политической системе разделяет тех, кто близок к власти, и тех, кто ее лишен. «Естественная» граница пролегает между правительством и оппозицией. Если политическая система слаба, лишена влияния и слабо институциализована, эта граница не очень ощутима, и поэтому импульс в направлении двухпартийной системы слаб. Там же, где власть сильна и авторитетна, у политических лидеров, по той или иной причине отчужденных от власть имущих, есть сильный стимул сотрудничать с последними, чтобы вернуться к власти. Для тех, кто хочет прийти к власти, естественно искать поддержку в социальных силах, недовольных или потенциально недовольных существующим порядком вещей. Естественная биполярность — не социальная, между левыми и правыми, а политическая, между допущенными к власти и отброшенными от нее.