Политическая культура древней Японии - [18]

. Эта «соревновательность» объясняется, в частности, тем, что японцами была воспринята конфуцианская идея о сложении стихов, как о деле государственном, ибо стихи — это квинтэссенция космической (а значит, и государственной) гармонии и ритуальное средство для ее достижения. В борьбе за право быть «государственной поэзией» победа стихосложения на японском языке относится лишь к X веку, когда была составлена первая «императорская» (санкционированная императорским указом^[225]), антология стихов вака — «Кокинвакасю:». До этого времени, в VIII и в IX веках, «государственной» поэзией, пишущейся по повелению императора, была поэзия на китайском языке (японоязычная же поэзия оставалась на периферии политико-литературного процесса). После «Кайфу:со:» был создан еще целый ряд антологий китайской поэзии (канси), которые тоже можно назвать «императорскими»^[226].

У поэзии на китайском и на японском языках в это время наблюдается немало точек соприкосновения. Поэзия канси естественным образом включает в себя реалии окружающего «японского» мира, местные легенды, имена, топонимы. Поэзия вака, в свою очередь, включает китайские мотивы и образы, некоторые из которых уйдут из нее в более позднее время, а другие — станут составной частью японской поэзии. Реальный билингвизм представителей тогдашней политической элиты находил отражение в том, что они сочиняли как на китайском языке, так и на японском. Одной из сквозных тем тогдашней поэзии стало Ёсино.

Эта местность начала осваиваться довольно рано, о чем свидетельствуют упоминания Ёсино в относящихся к ранней истории частях «Кодзики» («Записи о делах древности», 712) и «Нихон секи» («Анналы Японии», 720). Так, Ёсино упоминается во втором свитке «Кодзики», в части, относящейся к первому мифическому государю — государю Дзимму. И в «Кодзики», и в «Нихон секи» Ёсино упоминается в разделах, описывающих события, относящиеся ко времени правления государя О:дзин (пр. 270–310).

Нижеприводимое сообщение «Нихон сёки», вероятно, является одним из ранних описаний Ёсино:

«Зимою 19-го года, в день новолуния Цутиноэ-но ину 10-го месяца, государь соизволил отправиться в Ёсино. Тогда к нему пришли люди [из племени] кунису. Они поднесли государю густого рисового вина и так сказали в песне:

В зарослях дубов

Сделали мы поперечную ступу,

Поперечную ступу.

Великое рисовое вино, там бродившее,

Отведай в охотку,

Отец наш! —

Так спели. Допели, стали бить себя по губам, смотрели в небо и смеялись. И теперь, когда кунису приходят ко двору приносить дань, добытую на их земле, они бьют себя по губам, смотрят на небо и смеются, — обычай этот остался со времен самой глубокой древности.

Люди [племени] кунису чрезвычайно прямодушны. Обычно они питаются горными плодами, а также любят лакомиться вареными лягушками. [Лягушек] называют словом номи. Земля [кунису] находится на юго-востоке от столицы, отделена от нее горами, живут они в окрестностях реки Ёсино-кава, скалы и горные кручи там обрывисты, долины глубоки, тропки узкие и крутые. Нельзя сказать, что это далеко от столицы, но с самого начала ко двору государя они являлись редко. Однако впоследствии стали приходить часто и подносили дань со своей земли. Эта дань включает в себя каштаны, грибы и форель». (Перевод Л. М. Ермаковой)^[227].

В «Кодзики» содержится также и поэтический текст, в котором рассказывается о местности Ёсино. Запись относится ко времени правления государя Ю:ряку (пр. 456–479).

«Когда государь направлялся во дворец Ёсино, на берегу реки Ёсино ему повстречалась девушка. Девушка была хороша собой. Поэтому он женился на ней. Потом вернулся во дворец [Асакура в Патусэ]. Позднее, когда государь снова направлялся во дворец Ёсино, он остановился на том месте, где ему повстречалась девушка. Воздвигнув там мост, он сел и стал играть на кото, а девушке велел танцевать. Поскольку девушка танцевала хорошо, он сложил песню:

На помосте

Пальцы божества

Перебирают струны кото.

Девушка танцует.

Пусть так будет всегда.

Проследовав на равнину Акиду, государь охотился там. Он сидел на помосте. Тут слепень ужалил его в руку. Сразу же появилась стрекоза, проглотила слепня и улетела. Государь же сложил песню. В песне говорилось:

Кто-то

Доложил государю:

На пике Вомуро,

Что в Ёсино,

Лежат кабаны и олени.

Правящий с миром

Наш государь

Поджидал на помосте

Кабанов и оленей.

И тогда слепень

Проник к его руке,

Обернутой белым рукавом.

Но стрекоза тут же

Проглотила его.

Потому дали

Стране неба —

Ямато —

Такое название:

Остров Стрекозы.

Поэтому с тех пор эту долину называют долиной Стрекозы — Акиду». (Перевод А. Н. Мещерякова)^[228].

Из этих полулегендарных данных можно сделать вывод об особой отмеченности Ёсино, что было, по всей вероятности, связано с какими-то местными религиозными представлениями. Возможно, что именно они оказали определенное влияние на дальнейшие исторические события (или, по меньшей мере, послужили тому, что Ёсино стало местом для их развертывания).

Во второй половине VII века Ёсино оказалось ареной действий важнейшего события того времени — «смуте года дзинсин» (по названию года по шестидесятилетнему циклу). В 671 году император Тэнти (пр. 668–671) заболел и предложил занять престол своему младшему брату, наследному принцу Ооама, но тот отклонил предложение, поскольку опасался за свою жизнь, ибо сын Тэнти, принц Оотомо, бывший главным министром, также претендовал на престол. Ооама удалился во дворец Ёсино принять буддийский постриг. После смерти Тэнти принц Оотомо взошел на престол (известен как «император Ко:бун», пр. 671–672). Тем временем к принцу Ооама стали стекаться сторонники, желавшие видеть его на троне. Так сложились два враждующих лагеря, и вскоре вспыхнула гражданская война между Ко:бун и принцем Ооама.