Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. - [4]
Метафизическая цензура по З. Фрейду на советской почве превращалась в цензуру буквальную, политическую, жестко задавала официальную идеологическую координату. Тем поразительнее живучесть, демонстрируемая в этих условиях литературой, искусством, общественным сознанием, развитие которых, несмотря на волю властей, порождало продукт сложного взаимодействия ряда составляющих>{6}. Возникающие на этом перепутье гибриды представляли собой синтез официальной и неофициальной культуры, включающей, наряду с искусством конспиративного обхода цензуры, и открытый протест. Люди искусства, которым выпало жить в условиях советской идеократии, в совершенстве умели приспосабливаться к цензуре>{7}. Соцреализм представлял собой не просто продиктованную волю властей, а ряд составляющих — плод марксистской идеологии, оригинально преломленный русским контекстом (с его конфликтом между западничеством и славянофильством, между интеллигенцией и «почвой»)>{8}. Материал для подобных наблюдений имеется в изобилии, ибо история советской литературы и искусства в значительной мере и есть история попыток приспособления писателей к режиму и игре с цензурой. Рассуждая о благодетельности цензуры, Л. Лосев развивает парадоксальную мысль, что суть эзоповского искусства в чисто силовом жесте: запретная идеология демонстрирует свою способность обойти все рогатки цензуры, конспиративно подмигнув понимающему читателю>{9}. В наиболее удачных, по-настоящему интересных своих проявлениях оппозиционная игра с цензурой (сознательная или бессознательная) приводила к созданию понятий, стимулирующих воображение и мысль, а не только шифровок готового смысла. Так, шварцевский Дракон, по-эзоповски сочетающий черты Сталина и Гитлера, — это не только смелая вылазка против сталинизма, но и богатое художественное обобщение черт тоталитаризма, сохраняющее свою ценность и сегодня, когда соответствующее явление уже широко осознано человечеством>{10}.
Лучшим подтверждением природы этого явления служат рецидивы политической цензуры, проявляющиеся в самых различных формах в уже «бесцензурной» России в условиях отсутствия Главлита и других государственных институтов цензуры. Это лишний раз доказывает нашу гипотезу о том, что политическая цензура обеспечивает стабильность власти любого типа, выражает интересы политических элит, используя наряду с институциональными и внеинституциональные связи. Таким образом, политическая цензура является системообразующим началом при формировании и эффективном существовании политической системы общества — целостной упорядоченной совокупности политических институтов, процессов, отношений, характерных для того или иного типа государства и общества. Это имеет принципиальное значение для определения понятия политической цензуры, которое впервые дается в настоящем исследовании.
Итак, под политической цензурой мы понимаем систему действий и мероприятий, направленных на обеспечение и обслуживание интересов власти, представляющую собой структурную и внеструктурную деятельность, не всегда обеспеченную законодательно и нормативно. Именно внеинституциональный характер советской политической цензуры определяет границы и наполнение этого понятия, выводит за рамки собственно понятия цензуры, имеющей определенные и традиционно очерченные функции, задачи и государственные органы реализации установок власти в этой сфере. В силу особенностей сложившегося политического режима, происшедшего слияния партии и государства, примата коммунистической идеологии, политическая цензура советского типа включала деятельность партийных и советских органов по руководству и контролю за всеми сферами общественной жизни, имея в виду все существующие формы давления и воздействия на информационно-творческий процесс. Таким образом, политическая цензура представляет собой часть, или подсистему, политической системы в контексте исторического опыта данного общества, который влияет на поведенческие особенности всех участников социокультурного и политического процесса. Всеобъемлющий характер цензуры обусловил эволюцию видов, форм и этапов контроля, гарантирующих наибольшую эффективность выявления сомнительных и откровенно недопустимых публикаций и высказываний. Исторически сложились следующие виды цензуры, структурированные по различным категориям информации: военная, государственная, экономическая, коммерческая, политическая, идеологическая, нравственная, духовная. В классическом своем проявлении цензура выработала за последние два столетия две основные формы, определяющие проведение цензурного контроля: предварительную и последующую, карательную. Советский опыт, не имеющий аналогов ни по своим масштабам, ни по длительности своего существования, как мы убедились, внес значительные коррективы в понятийный ряд, изменил соотношение родовых и видовых понятий и терминов. Так, цензура как родовое понятие, что мы уже отмечали, традиционно включала специфические по своим характеристикам видовые характеристики. Советская политическая цензура, использующая весь арсенал своих возможностей и технологий, имела всеобъемлющий характер. В книге продемонстрировано как на различных этапах и в разных ситуациях использовалась цензура военного, нравственного или иного характера, в то время как главной для нее была именно политико-идеологическая направленность. Именно в связи с этим мы утверждаем, что советская политическая цензура как явление общественно-политической жизни, социокультурный феномен и важнейшая часть советской политической системы представляла собой более широкое понятие, чем цензура как таковая и ее разновидности. Именно на этом основании исследуются все основные проявления политической цензуры, включая и военную цензуру, и перлюстрацию только в тех случаях, когда через них осуществлялось политико-идеологическое воздействие и контроль. Все остальные виды цензуры, защищающие государственные и общественные интересы, не являются объектом данного исследования, поскольку являются закономерными и легитимными прерогативами любого государства.
