Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы - [77]
Летом 1936 г. стали обнаруживаться разногласия между хозяйственным и политическим руководством страны по поводу «саботажа» стахановского движения. Сталин, как уже говорилось, использовал эту кампанию для ужесточения репрессивной политики, организации новой волны «спецеедства». Главным тормозом развития стахановского движения он называл саботаж инженерно-технических работников и хозяйственников и требовал беспощадно ломать его. Подобная политика в течение нескольких месяцев нанесла промышленности огромный урон. Это, с одной стороны, заставило несколько отступить Сталина, а с другой, сделало более решительными хозяйственных руководителей. Хорошо зная о реальных причинах многочисленных провалов и неувязок в экономике, истинную цену обвинениям во вредительстве и саботаже, они начали роптать.
В очередной раз открыто это недовольство проявилось в конце 1936 г. на совете при народном комиссаре тяжёлой промышленности. Объясняя причины экономических трудностей, многие руководители предприятий прямо заявляли о пассивности и безответственности инженеров в результате репрессий и обвинений в саботаже. «Основная причина невыполнения нашим трестом производственной программы, — заявил управляющий трестом «Сталинуголь» А.М. Хачатурьянц, — это неудовлетворительная работа командного состава… Командный состав не работает интенсивно вследствие обвинений, которые без разбора предъявлялись к нему… Вместо того чтобы думать, каким образом ввести те или иные новшества… инженеры, боясь попасть в положение саботажников или консерваторов, старались всё делать по букве закона»[433]. Подводя итоги совета, Орджоникидзе поддержал такие выступления. Он назвал обвинения инженерно-технических работников в саботаже «чепухой». «Какие саботажники! За 19 лет существования Советской власти мы… выпустили 100 с лишним тысяч инженеров и такое же количество техников. Если все они, а также и старые инженеры, которых мы перевоспитали, оказались в 1936 г. саботажниками, то поздравьте себя с таким успехом. Какие там саботажники! Не саботажники, а хорошие люди — наши сыновья, братья, наши товарищи, которые целиком и полностью за Советскую власть», — заявил Орджоникидзе и был поддержан «бурными и продолжительными аплодисментами»[434]. Тут же Орджоникидзе предложил новую формулу объяснения недоработок специалистов: «Теперь же не может быть разговоров о том, что инженерно-технический персонал относится отрицательно к стахановскому движению. Его беда в том, что он ещё не научился по-стахановски работать»[435]. Последующие события показали, что продемонстрированное на совете неприятие гонений против специалистов, хозяйственников не было простой декларацией. Несмотря на усиливающиеся репрессии, Орджоникидзе продолжал попытки вывести из-под удара своих людей и в ряде случаев добивался успеха. Широкую огласку получила, в частности, реабилитация двух директоров — саткинского завода «Магнезит» в Челябинской области Табакова и Криворожского металлургического комбината Весника.
28 августа 1936 г. Орджоникидзе прочитал письмо директора Кыштымского электролитного завода (Челябинской области) В.П. Курчавого. Директор просил спасти от преследований со стороны местных партийных руководителей, помочь восстановиться в партии. Подробно рассказав историю своих злоключений, Курчавый сообщил, что одним из инициаторов изгнания его из рядов ВКП(б) была газета «Челябинский рабочий», поместившая статью, в которой директора электролитного завода обвинили в либеральном отношении к троцкистам. Реакция наркома на жалобу была положительной. Он решил поддержать Курчавого и сделал на письме надпись: «Тов. Ежову (Ежов занимался тогда всеми делами, связанными с исключением из партии. — О.Х.). Просьба обратить на это внимание»[436].
Похоже, что письмо Курчавого стало одной из причин острой реакции Орджоникидзе на заметку челябинского корреспондента газеты «Известия» «Разоблачённый враг», помещённую в этой газете 29 августа 1936 г. В статье, основные выводы которой были вполне ясны из заголовка, излагалась история, схожая с той, о которой писал Орджоникидзе Курчавый. На саткинском заводе «Магнезит», сообщал корреспондент «Известий», за пособничество троцкистам разоблачён и исключён из партии директор Табаков. Оперативно проведённая, скорее всего по поручению Орджоникидзе, проверка показала, что роковую роль в судьбе Табакова сыграла всё та же газета «Челябинский рабочий». Именно она «разоблачила» Табакова и стала источником статьи в «Известиях».
Стараниями Орджоникидзе дело Табакова подняли на принципиальную высоту. Вопрос рассматривался на Политбюро. Уже 1 сентября в газетах появилось решение ЦК ВКП(б), в котором обвинения против Табакова были признаны ошибочными. Местным партийным руководителям, исключавшим Табакова, и редактору газеты «Челябинский рабочий» сделали публичное внушение, а корреспондент «Известий» Дубинский «за сообщение без проверки данных о Табакове, взятых им из местной газеты», поплатился должностью.
Одновременно с делом Табакова 31 августа на заседании Политбюро решался вопрос о Днепропетровском обкоме КП(б)У. Один из пунктов касался судьбы директора Криворожского металургического комбината Я.И. Весника. Этот известный в стране хозяйственник, имя которого ещё совсем недавно мелькало в газетах, был обвинён в содействии контрреволюционерам-троцкистам и исключён из партии. Политбюро вступилось за Весника и возвратило ему партийный билет. 5 сентября «Правда» поместила информацию о пленуме Днепропетровского обкома, на котором обсуждалось постановление Политбюро от 31 августа. Сделав необходимые заявления об активизации борьбы с врагами, пленум «решительно предупредил»
