Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы - [66]
Одновременно с кампанией по снятию судимости с колхозников проводилось широкомасштабное освобождение из заключения, а также снятие судимости и всех связанных с ней правоограничений с должностных лиц, осужденных в 1932–1934 гг. за «саботаж хлебозаготовок» и выпуск денежных суррогатов (местных трудовых займов, бонн и т.п.). 10 августа 1935 г. Политбюро утвердило постановление ЦИК по этому поводу. Необходимость освобождения из заключения и снятия судимости с этой категории осужденных объяснялись в постановлении тем, «что совершённые указанными выше должностными лицами преступления не были связаны с какими-либо корыстными мотивами и являлись в подавляющем большинстве случаев результатом неправильного понимания осужденными своих служебных обязанностей»[374]. Как сообщал 10 декабря 1935 г. в правительство и ЦК ВКП(б) Вышинский, в соответствии с решением об амнистии должностных лиц по предварительным данным было освобождено от наказания 54 тыс. и представлено к освобождению более 24 тыс. человек[375].
В конце 1935 г. дошла очередь до пересмотра дел осужденных по известному закону от 7 августа 1932 г. Поскольку этот закон был чрезвычайно жестоким, правительство уже через несколько месяцев после его издания пыталось ввести некоторые ограничения на его применение. Постановление Политбюро от 1 февраля 1933 г. и изданное на его основе постановление Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. требовали прекратить практику привлечения к суду по закону от 7 августа «лиц, виновных в мелких единичных кражах общественной собственности, или трудящихся, совершивших кражи из нужды, по несознательности и при наличии других смягчающих обстоятельств». 11 декабря 1935 г. Вышинский обратился в ЦК, СНК и ЦИК с запиской, в которой утверждал, что эти требования не выполняются и предлагал принять новое решение, на этот раз о пересмотре дел осужденных по закону от 7 августа. Вопрос рассматривался членами Политбюро 15 января 1936 г. Сталин согласился с доводами Вышинского и поставил на его записке резолюцию: «За (постановление не опубликовывать)»[376]. В подписанном 16 января постановлении ЦИК и СНК СССР «О проверке дел лиц, осужденных по постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»» Верховному суду, Прокуратуре и НКВД поручалось проверить правильность применения постановления от 7 августа в отношении всех лиц, осужденных до 1 января 1935 г. Специальные комиссии должны были проверить приговоры на предмет соответствия постановлению Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. Комиссии могли ставить вопрос о сокращении срока заключения, а также о досрочном освобождении. Пересмотр дел предстояло провести в шестимесячный срок.
Шесть месяцев спустя, 20 июля 1936 г., Вышинский доложил Сталину, Молотову и Калинину, что пересмотр дел на основании постановления от 16 января 1936 г. завершён. Всего было проверено более 115 тыс. дел и более чем в 91 тыс. случаях применение закона от 7 августа признано неправильным. В связи со снижением мер наказания из заключения были освобождены 37.425 человек (32 процента всех проверенных)[377].
Кампании по пересмотру дел, освобождения из заключения и амнистии свидетельствовали о намерении режима «примириться» с теми слоями населения, которые, хотя и были «социально близкими», но в силу всеобщности террора попали под его удар. Среди всех репрессированных они составляли меньшинство. Гораздо большую проблему для власти представляли «социально чуждые элементы», в число которых входили высланные «кулаки», казачество, представители правящих до революции классов и т.д. Все они относились к категории так называемых «лишенцев», — подвергались репрессиям, дискриминации и были лишены основных гражданских прав. Эта категория населения была достаточно многочисленной. Например, только ссыльных крестьян («раскулаченных» с семьями) весной 1935 г. насчитывалось более миллиона (445 тыс. были заняты в сельхозартелях и 640 тыс. в промышленности — на золотодобыче, на лесозаготовках, в строительстве и т.д.)[378]. Дополнительные сложности для правительства создавало то обстоятельство, что совершеннолетними становились миллионы детей «лишенцев», носившие клеймо гражданской неполноценности в силу происхождения. Это не только противоречило провозглашаемым официальной пропагандой лозунгам о коренном изменении социальной структуры общества и грядущей в связи с этим демократизацией конституционных норм, но грозило постоянным «воспроизводством» «социально чуждых» слоёв населения.
Осознавая необходимость перемен в этой сфере, сталинское руководство постепенно восстанавливало «лишенцев» в правах, хотя проводилась эта политика медленно и непоследовательно. Особенно наглядно эта непоследовательность проявлялась по отношению к трудпоселенцам — ссыльным крестьянам. В 1935–1936 гг. истекал установленный законом пятилетний срок высылки сотен тысяч «кулаков», репрессированных в первый период коллективизации (в 1930–1931 гг.), а поэтому особенно остро встал вопрос об их дальнейшей судьбе. Опыт восстановления части бывших «кулаков» в правах в предшествующие годы показывал, что большинство из них предпочитали покидать места ссылки. Поэтому по предложению руководства НКВД восстановление в правах ссыльных крестьян, широко проводившееся с 1935 г., сопровождалось запретом на отъезд из мест ссылки
