Полис - [7]

Честно говоря, я не сразу узнал Мирину - просто залюбовался чудесной девичьей фигуркой на фоне заката, линией гладкого плеча, высокой чистой шеи, нежно-выпуклой щеки... И, лишь подойдя вплотную, убедился, что передо мною дочь Мольпагора, владельца самых больших виноградников в хоре, человека чуть менее богатого, чем наш градодержатель Парфенокл. Когда уходил я в прошлое плавание, вести хлебный караван, была Мирина еще вовсе галчонком, угловатым и взъерошенным, - за полгода похорошела дивно, преобразилась из подростка в юную богиню.

Она меня узнала сразу же - я бывал у Мольпагора по делам, как начальник конвоя торговых кораблей. А узнав, заговорила с удивительной легкостью, непринужденно, точно с давним другом. Милая девочка! Праздник Афродиты вышел в этом году хуже, чем в прошлом, потому что прошлогодний виноград от дождей уродился кислым; зато один купец привез отличные сласти из Милета, в том числе любимые Мириной фрукты, сваренные в меду; и еще он привез какой-то прозрачной ткани, расшитой цветными нитками, и Зета, дочь Главкия, уже сшила себе из нее хитон, чтобы все видели, какие у нее складки на боках... Слушал я эту славную детскую болтовню и внутренне терзался: неровня, неровня я ей, хоть и свободный, полноправный полит, и хорошего рода; даже если протянется между нами волшебная ниточка, Мольпагор на порог меня не пустит...

- Что это ты загрустил? - вдруг спросила она. - Загоняли тебя сегодня, бедненький?

Я действительно думал в этот момент о печальном - кварталах древнего города, разрушенных обстрелом. Вскоре после учений приехал я туда - и увидел страшную, выпотрошенную землю... С песком и диким камнем были смешаны обломки тесаных плит, черепиц, осколки глиняной посуды. Я подобрал серебряную почти неповрежденную монету: на одной ее стороне вроде бы угадывалась женская голова, на другой - стройное животное, как будто олень. Услышав вопрос Арины, я молча вынул денежку из кармана и подал ей. Повертев мою находку, Ариша сообщила мне, что это драхма из города Горгиппии, и на реверсе ее действительно олень, а на аверсе - богиня Артемида. У каждого полиса было свое божество-покровитель... Моя возлюбленная спросила, со свойственной ей внезапной и острой чуткостью:

- Оттуда?

Мне оставалось лишь кивнуть. Арина нередко меня удивляла: вообще-то простоватая и даже наивная, из рабочей семьи, порою она бессознательно постигала такие сложные вещи, которые и столичным утонченным девицам были бы недоступны... Я уже говорил, что вырос один, среди книг, и мать всячески поддерживала мою тепличную беззащитность, мою хрупкую, ранимую замкнутость, которую она считала непременной принадлежностью "воспитанного мальчика". Только мореходное училище частично выбило из меня эти качества. Но матушка, даже когда я стал офицером, старалась хотя бы советами хранить меня от "огрубения". Особенно часто повторяла она следующую проповедь: "Если будешь серьезно встречаться с какой-нибудь девушкой, думать о браке, помни - никаких мезальянсов! Твоя избранница не должна уступать тебе культурой. Вы должны быть одной породы. У тебя за спиной пять поколений интеллигентов, морских офицеров, юристов, священников, пусть у нее будет не меньше! Иначе - несчастье. Ты не достучишься до дикой, примитивной души, закованной в предрассудки. Или эта особа станет твоей рабыней, что, поверь, быстро прискучивает... Сейчас ты, может быть, меня не поймешь, но не дай Бог тебе самому убедиться. Страшная ошибка интеллигента - вера в "простоту", в какое-то мистическое обновление через союз с "дочерью природы"... Знаешь, как порою дворянин женился на крепостной крестьянке? Ах, юность, ах, свежесть, ах, чистота! А дочь природы еще на свадьбе начинала обжираться деликатесами, затем - наряжаться без ума, без меры, капризничать, помыкать слугами, путаться с кучером или лакеем... О нет, мы не баре, они не крепостные... Наоборот, они - хозяева страны, а мы... Но тем больше пропасть, Костик, тем непреодолимей!".

Я не принимал всерьез таких поучений, но все же не мог не задумываться... И жизнь как будто подтверждала слова матушки. Сходясь с девушкой из другого общественного класса, я нередко чувствовал, насколько сильно взаимное непонимание; иногда просто пугала дикарская неуправляемость партнерши... Но вот, познакомившись с Ариной, я после опасений, длившихся около месяца - постепенно понял, что ни одна женщина до сих пор не давала моей душе такого уюта, такого ощущения покоя и уверенности... Ариша, не прочитавшая сотой доли того, что я, часто оказывалась и мудрее, и крепче меня, "интеллектуала", супермена, повелевавшего торпедами и глубинными бомбами; она становилась доброй советчицей, и утешительницей, и надежным плечом... Так у нас всегда, со скифских временен здесь ни при чем интеллигентность.

- Значит, оттуда?..

Я кивнул. Арина взяла меня под руку, хотя вообще-то не любила это делать, и просунула пальцы в мою ладонь. Мы как раз спустились по лестнице с Большой Приморской на старый участок набережной, где над опорной стенкой из желтого ракушечника дремлют особняки с "античными" портиками; их трещиноватые фасады увиты плющом и лозой, а из дворов выхлестывают олеандры. Я очень люблю это место, и Ариша тоже. Но тоска одолела, и я, ностальгически поглядывая на дореволюционную красоту, заговорил о том, каким беспощадным стал мир и как легкомысленно мы рушим тысячелетние ценности.