Полимерные крылья - [62]

Ах да, нам отдали во владение Гадюк. От них, кстати, все открестились. Заказчиком выступали, как оказалось, Кобольды. Так себя называла банда, что обитала на станции первичной сортировки. Они жили за осветительным диском у самого балансира. Там когда-то был проход на биосферный модуль. На предъяву они заявили, что Гадюки сами решили грабить Листопад. Всё чин чином: открытый заказ на вычислительный модуль.

Уроды врали. Но проблема в том, что мы не могли поймать их за язык. Герман, хоть и был у нас в руках, клялся и божился, что это была сугубо его идея. Угу, только вот шпионские сведения говорят ясно: был ещё один человек, который Германа на такие вещи наводил. Но заявить об этом мы никак не могли, доказательств не было.

В итоге Звёздочка немного… перегнула. Благодаря Чёрту она пролезла в зал собрания через техническую шахту. После чего она закидала почтенное собрание донов светошумовыми гранатами, подорвала контейнер с вычислительной техникой, а потом заявила, что если кому-то нужен ещё один вычислительный модуль, то они смогут его добыть… у Пауков. Вроде как второй модуль у нас был. Эльзу не поймали, кстати.

Я точно знал, что модуль был в одном экземпляре. Так что Бульдоги получили пустышку. Пауки же, недолго думая, выставили сервак в качестве приза!

Так что участие в больших гонках планировали принять все. Потому как у Кобольдов под конец истории сдали нервы, и они объявили цену в десять раз выше рыночной.

Я с этой истории долго ржал. И понять не мог, что мешало Бульдогам заплатить нам хотя бы две цены, с таким-то кушем?

Как по этому поводу в своё время выразился Умник: «Жадность порождает бедность».

Пауки, которых в движе не пригласили принять участие, крепко на всех обиделись и прислали на нашу базу вооружённый эскорт, который должен был препроводить нашу банду на гонку, и помочь с доставкой груза. Мы очень всех разозлили.

А ещё мы каким-то чудом умудрились скрыть тот факт, что именно мы будем участвовать в гонках. Все остальные участники подумали, что заказчик – кто-то из конкурентов…

В итоге на станции воцарилась очень нездоровая ситуация. По улицам не сновала запертая на базах мелкота. Обычные отвисания и прогулки сменились патрулями, подземку заполнили датчики, а местами и натуральные капканы.

Мне запретили летать! И виноватого не найдёшь. В отместку я отключил изображение на тренажёре, и стал ездить по приборам, в темноте. Точнее, за приборы у меня был Чёрт. Он диктовал куда и как рулить. Самое обидное, что даже похвастаться не выходило. Никто не осознавал насколько я крут!

Короче, когда в итоге меня растолкал Влад (я спал рядом с тренажёром уже третьи сутки подряд), я был в бешенстве и едва не скрипел зубами. Очень хотелось подраться. Так что я почти полез обниматься к Умнику. Меня ждала гонка. Осталось только дойти до осветительного диска.

– Это что? – я смотрел на поклажу, которую мне выделили.

– Коробка распределителя мощности левого переднего колеса, – Давид отчаянно зевал. Мех успел за эти дни похудеть, невзирая на все попытки тётушки Марты вызвать обратный процесс. Что тоже добавляло нервозности в атмосферу.

– А я тут причём? – на этой самой коробке торчали две пластиковые лямки, за которые вроде как надо было бандуру тащить.

– Неси, – коротко ответил Мех и вернулся к прибору на верстаке.

– Сам неси! Давид, я когда в шестёрки записался? Не напомнишь? – я вспылил.

– Давид, ты чего такой нечуткий? – Умник, в отличие от Меха, на усиленной пайке наоборот, отожрался. И стал издали напоминать Бом-Бома. – Ты только посмотри на Рыжего! Ему не дали, Стрекозу отобрали, света белого не видит, третьи сутки на тренажёре непрерывно. Он же тебе сейчас сломает…

– Челюсть? – я предложил с надеждой.

Давид оторвался от работы и посмотрел на нас с осуждением. Столько в этом взгляде было вежливого укора, что мне аж стыдно сделалось. Кац осунулся, изгрыз губы и вообще был не слишком здоров на вид.

– Я сейчас встану и уйду отсюда, может быть даже прямо в жопу. А вы оставайтесь. Если есть ещё одна идея как можно доставить это порождение больного машинного разума к Паукам, я выслушаю ваши идеи. У них нет точных станков, чтобы собрать такие штуки, – он пнул ногой коробку.

– А почему раньше не сделали? Чёрт же чертежи тебе выдал почти сразу! – всё шло к тому, что коробку всё же придётся тащить на горбу.

– Шесть тысяч мелких высокоточных деталей. Каждую надо распечатать, установить на место, залить маслом и откалибровать. Ещё вопросы?

– Мы хоть успеваем?

– Да. За пару дней доползём. Я только закончу это… – Кац взглянул на экран, где висела схема сборки неведомого механизма, – чем бы это ни было.

– Тебе бы закинуться, – авторитетно заявил Умник.

– Как же вы меня все бесите. Самые прошаренные, да? – Мех задрал футболку, и я увидел на его груди прилепленный картридж аптечки.

Такие картриджи стоили дохрена, и благодаря им можно было пережить отходосы после наркоты без визита в больничку.

Вообще с наркотиками на Барселоне было… сложно. Службы контроля психоактивные вещества одобряли, но сугубо для взрослых лицензированных пользователей. Понятно, что эти правила нарушали вообще все. Так что в случае передоза, отравления или типа того, можно было сдаться в больничку, но там делали пометки. И после третьего раза молодых наркоманов никто из клиники не выпускал. Вроде как есть прямая угроза жизни, а так как нельзя вызвать социальные службы и выяснить ситуацию в семье, то его отправляли в анабиоз до момента, когда такие службы снова на станции возникнут.