Полигон: простые желания - [67]

— Вершите суд, забыв о грехах своих и о том, что судить может лишь Бог? — замогильным голосом начал вещать Андрей. — Благословенную Посланницу Господа осудить пытаетесь? За что, спрашиваю я вас? Я призван на этот суд, дабы свидетельствовать за нее, Тем, кто сам есть Судия, и кто вершит свой Суд над всеми вами!

Тут я заметил небольшую нелогичность в сценарии. Сначала ангел сказал, что судья не имеет права судить, а потом вызвался в свидетели. Но сценарист из меня неважный, а менять что-либо было уже поздно.

Тем временем Андрей «перелетел» ближе к судье. Я непременно выставлю выпивку творцу этих сандалий, да и всем остальным: он действительно перелетел!!!

— Призываю тебя к ответу! — снова воззвал ангел, тыча перстом в судью. — Что сделала эта женщина, чтящая Отца нашего и живущая по Его законам, в отличие от тебя, иноверца?

Повисла пауза, которая тянула на полную кому. Потом судья, собравшись с духом, пропищал:

— Незаконная эмиграция и контрабанда валюты. А собственно, вы кто?

Хороший судья — быстро очухался. Остальные зрители продолжали пребывать в молчаливом ступоре с уроненными на грудь челюстями. Два мордоворота у двери даже забыли изображать из себя охрану. Ну ничего. Скоро им напомнят об этом.

— Опомнись, старик! — взорвался Андрей, в точности соответствуя сценарию. — Незачем обитателю небес опускаться до эмиграции, когда ему принадлежит весь мир. И не смей называть контрабандой промысел Божий! Ангел еще раз хлопнул крыльями, «перелетев» к скамье подсудимых, где сидела обалдевшая Луиза. Взяв ее за руку, он обернулся к судье через плечо и, чисто по-жегловски, веско добавил:

— Я сказал!

Этого в сценарии не было, но как гармонично вплелось пресловутое высказывание в происходящее. Кроме того, это звучало по-английски, а в самом этом сочетании звуков, на мой взгляд, проскальзывает что-то издевательское.

Но судья оказался действительно на высоте. Видимо, многолетняя практика помогла ему увидеть за вуалью «божественной комедии» банальный побег. Он подскочил и, указывая пальцем на моих коллег, заорал как свинья на бойне:

— Взять их!

Что тут началось… В зале кто-то тоже заверещал, два амбала сперва бросились к Андрею, а потом назад к двери. Просто именно в этот момент Ангел Господень с грозным рыком, — НАЗАД, СМЕРТНЫЕ, — обнажил Карающий Меч.

Я с радостью убедился, что не зря отдал за него три с половиной тысячи долларов. Он того стоил.

Убить, конечно, он никого не мог, но этого и не требовалось. Извлеченный из ножен, метровый клинок мгновенно разогрелся сам собой добела. При медленных горизонтальных пассах, которые совершал Андрей, «стекающий по лезвию» огонь удлинялся до пяти метров, издавая при этом такой шкварчащий и шипящий звук, что все черти вместе могли пойти и повеситься от зависти. Одного только вида этого меча хватило бы, чтобы вогнать в священный религиозный ужас собрание первичной партячейки где-нибудь на военном заводе.

Я вчера попробовал этим пламенем перерубить свой рабочий стол. Как и было обещано изготовителем, на столе не появилось ни одной царапины. «Пламя» просто прошло сквозь него, вернее, обтекло его и снова появилось уже внизу. Вот только я не поверил своим глазам, узрев стол целым. Знал — и не поверил. Великая вещь — кино.

Пока Андрей наслаждался, разгоняя заседание, я наблюдал за охраной. Как и положено бойцам, они вначале залегли, но потом, увидев, что на полу не наблюдается отсеченных конечностей и никто в судорогах биться не собирается, полезли за пистолетами.

Андрей тоже обратил на это внимание и сделал то, что я ждал от него в течение всей этой бескровной бойни: прижал к себе Луизу и швырнул дымный шарик под ноги.

Облако мгновенно окутало беглецов, а я с облегчением нажал кнопку шлюза.

— Идиоты! Безмозглые кретины! Червивые орехи! — орала Луиза, появившись в кабинете, причем запаса экспрессивной русской брани, судя по последней реплике, ей явно не хватало.

— Мерда! Порка Мадонна! Каццо! Ватти а фартелло меттере ин куло! Финноки фоттутти! Ватти а фаре уна пипа! — перешла она на привычный лексикон.

Со вниманием, подобающим ситуации, я выслушивал ее ор, а сам думал о том, что легендарным русским матом можно «медленно и витиевато обложить». А вот когда нужно ругаться по-итальянски, плюясь и размахивая руками, то в «великом и могучем» остаются простейшие построения, типа: дурак, кретин, падло, сука, возможно, даже ублюдок и выродок, но никак не те самые «непечатные» словечки, которые так любят писать на стенах одуревшие от безделья малолетки. Наверное, именно потому и любят, что писать тоже можно «медленно и витиевато».

— И чего орем? — поинтересовался улыбающийся Андрей в момент набора воздуха в легкие Луизы. При этом он отстегнул крылья и с патетическим жестом отречения швырнул их с угол.

При виде этого отставная Мадам лишилась дара речи. Она просто опустилась на пол и, тяжело дыша, уставилась на меня. Было похоже, что она готова в любой момент вцепиться мне в глотку или вскрыть себе зубами вены, вот только не определилась в выборе.

— Глотни вот этого, — Лена протянула ей стакан с водкой.

Интересно, где в резиденции нашлась водка? В списках спиртного я ее не видел. Может быть, в лекарствах?