Полигон - [46]

– Не обманете?

– Нет, – сказал я. Но он все не верил.

– А та женщина, она вам кто?

– Мама.

– Она меня не прогонит?

– Мить. У меня сын – чуть помладше тебя. Твой тезка. Ее, между прочим, внук. Сама она много лет проработала врачом в детской поликлинике. Почему она должна тебя прогнать? И потом, ты же пароль ей скажешь...

– Какой пароль?

– Дядя Артем передает пламенный привет Розе Карапетовне. Запомнишь?

Полчаса спустя, кое-как успокоив мальчика, уложив его на продавленной, предназначенной на выброс софе, неизвестно кем, как и зачем затащенной на чердак, укрыв его же курткой, я осторожно приподнял крышку люка, выходящего в самый дальний подъезд – через три от того, которым я попал сюда. Крысы, конечно, твари умные и хитрые, особенно такие здоровые (мутация наверняка сказалась не только на размерах), но вряд ли у них достанет ума обложить сбежавшую потенциальную жертву и поджидать ее появления сразу в нескольких местах.

На последнем этаже, в лифтовом холле, было темно и тихо. Зато с улицы неслись звуки оживленной перестрелки, там палили, пожалуй, из всех видов огнестрельного оружия, кроме тяжелых. Впрочем, это вопрос времени. Стреляли по всей округе, и сейчас, выйдя из дома, я окажусь в эпицентре боев... Но как будто у меня есть выбор.

Спустившись на первый этаж, я выглянул из подъезда.

Обе набережные в пределах видимости – по ту сторону Серебрянки и по эту – озарены светом трассирующих пуль, световых и осколочных гранат, мечущимся светом фонарей. Грохот стоит невыносимый; вопли живых и раненых; множество людей, разбитых на группы: одни наступают, другие отходят. Понять, кто есть кто, не представляется возможным: и среди нападающих, и среди отступающих есть люди в военной, милицейской и гражданской одежде.

Интересно, а сами-то они понимают, что происходит и за что они гибнут?

Надо всем этим дьявольским спектаклем в воздухе носятся три вертолета, освещая мощными прожекторами поле боя, не поддерживая ни одну из сражающихся сторон, а внося еще большую сумятицу и неразбериху.

Моста, которым я добрался на эту сторону Серебрянки, не было; лишь два уродливых осколка на том и на этом берегу. Задержись я у Васи Бухло на пару часов – и пройти бы не сумел. Только бы Алибабаич не затягивал с отправкой журналиста в Москву! Кажется, Мочильский прав: еще пара дней, и спасать станет некого.

То, что я видел, напомнило мне эпизоды из фильма Копполы о войне во Вьетнаме с Марлоном Брандо. Кажется, он назывался «Апокалипсис сегодня». Но там действие происходило в джунглях, а здесь почти то же самое – в городе, и не в Грозном в 1996 году, а в тихом спокойном российском городишке в начале XXI века! Так и хочется закричать в мегафон: «Снято! Всем спасибо!» Не закричишь, потому что это не кино.

Прижимаясь к стене дома, стараясь, чтобы не заметили, я добрался до угла, обогнул его и бросился бежать – подальше от этого ада, оглохший от взрывов и воплей, ослепший от световых гранат и массовой смерти.

Пробежал по улице Симоняна, боковым зрением зафиксировав дом, о котором мне говорил Митя: страшный черный остов, родной брат того, мимо которого я проходил в первую ночь. Останавливаться не стал. Какой смысл? Путь мой лежал в Нижний город, и пройти оставалось совсем немного.

Вспомнилось, что я так и не выполнил поручение Сотникова, не проверил, вернулись ли его жена и дети... Ничего, это подождет.

Один из южных районов города расположен в низине, поэтому среди жителей именовался Нижним городом. Испокон этот район считался неблагополучным: небольшую часть жителей (и самую безобидную) составляли работяги; а в основном это были пьяницы, цыгане, как нигде в городе было много бомжей, находили тут пристанище подозрительные личности, укрывались преступники, промышляли проститутки, наркоманы и драг-дилеры. Каждый милицейский рейд в Нижний город выявлял массу криминала; но было очень много того, что выявить не удалось. Уровень преступности здесь был самым высоким в области, но регулярно сменяемых руководителей РОВД, какими бы неподкупными и осторожными они ни были до назначения, в Нижнем городе ждал один из двух исходов: его либо покупали, либо убивали. И поделать с этим на протяжении десятилетий было ничего нельзя. Нижний город – постоянная головная боль городской и областной администрации. Я слышал, что каждое заседание местного руководства начинается с вопроса об очередном – большом или малом – ЧП, произошедшем в Нижнем городе.

Бывать здесь за тридцать с небольшим лет жизни мне приходилось нечасто, но ничего более мрачного, темного, лагерно-барачного по настроению я не видел. Это был город призраков. Здесь даже в жаркий солнечный день, казалось, было сумрачно и знобко, а в воздухе висела опасность. Одна школа, где катастрофически не хватало учителей, одна больница – сколько помню, всегда закрытая на ремонт. Увеселительных заведений (официальных) – два: кафе и ресторан. Оба похожи на столовые советских времен. Насколько я знал, все, кто там работал, имели огнестрельное оружие: от дамского «вальтера» до помповика тридцать восьмого калибра. Я не представлял, что в Нижнем городе могут жить обычные, нормальные люди. Нет, наверное, они там живут, но это какие-то особые люди, находящиеся под божьей защитой. Ибо все, кто смог, давно перебрались подальше от Нижнего города и свою прежнюю жизнь в этом «гетто», «лепрозории» вспоминали с содроганием.