Полиция памяти - [50]
Во что мне облачиться после этого, решает, конечно, тоже он. Как правило, это очень странного стиля одежды, каких не увидишь ни в одном магазине. Да и считать ли такое одеждой — отдельный вопрос.
Во-первых, странные уже сами материалы. Виниловая пленка, бумага, металлы, листья деревьев, фруктовая кожура и так далее. Дернешься в таком одеянии слишком резко — что-нибудь тут же отвалится, расцарапает кожу или стиснет грудную клетку. Потому и надевать его приходится очень медленно и осторожно.
Однажды он признался, что наряды эти изготавливает сам. Сочиняет образы, делает наброски в альбоме, затем выкройки — и уже тогда собирает для них материалы повсюду, где только найдет. Когда он рассказывал мне об этом, я вдруг поймала себя на противоречивом чувстве, которого и сама не могла объяснить: «О, как же прекрасно должны выглядеть эти пальцы, когда создают одежду…»
То есть я и правда это представила. Как они, его пальцы, вдевают нитку в иголку, как срезают с яблока кожуру… И такое зрелище завораживало меня ничуть не меньше, чем танцы этих же пальцев по клавишам пишмашинки.
Чтобы натянуть на себя одежду столь безумных форм, я чуть не выворачиваюсь наизнанку: то скукоживаюсь, как мышка, то складываю ноги пополам, как кузнечик, то виляю позвоночником, как змея. Все это время он стоит рядом с довольной улыбкой на губах. В ведре с совсем уже остывшей водой отражается кружок лампы над нашими головами. И я уже знаю, что утром все эти одежды будут растерзаны и разбросаны кусками по всему полу, точно старый, ненужный хлам.
Так, один за другим, повторяются наши дни на двоих там, где моего голоса не существует. И, конечно же, с каждым днем мои нервы сдают все сильнее. Ведь куда нестерпимее мыслей о том, что я взаперти, меня опутывает, точно канатами, все крепче затягивая узлы, моя неспособность поделиться с ним хоть словечком. Как он и говорит, когда отбирают голос — тело разваливается на куски.
Иногда он глядит на меня очень холодно.
— Хочешь заговорить? — спрашивает он.
И я что есть силы мотаю головой. Потому что знаю: от кивков все равно никакого толку не будет. А качая головой вправо-влево, я хотя бы поразминаю затекшие плечи и шею.
В последние дни я чувствую, что мое тело все больше отдаляется от меня. Мои голова, руки, грудь, бедра, ноги словно уплывают прочь — туда, где до них уже не дотянуться. Мне остается лишь наблюдать со стороны, как он развлекается с ними. А все оттого, что я потеряла голос. Утратила то, что связывает меня с моим телом. Ни чьи-то прикосновения, ни свою собственную волю я больше не могу облекать в слова. И постепенно разваливаюсь на куски.
Убежать отсюда, наверное, невозможно. То есть я-то, конечно, уже чего только не сочиняла. Я могу, едва он откроет дверь, оттолкнуть его и унестись вниз по лестнице. Могу долбать об пол пишмашинкой, пока не переполошатся студентки этажом ниже. Или раскурочить машинку-другую и повыкидывать по частям из окна… Каждый из этих способов ненадежен по-своему. Но главное, даже если удастся отсюда выбраться, сумею ли я такая, уже развалившаяся на части, вернуться там, во внешнем мире, к самой себе?
Пока он этажом ниже обучает своей машинописи кого-то еще, я забираюсь на задник огромного циферблата и в небольшую щель подглядываю за тем, что творится снаружи. Церковный сад опрятно ухожен, там всегда что-нибудь цветет. А еще в нем собирается очень много людей. Они болтают в тени деревьев, читают книги на скамейках. Дети играют в бадминтон, а студентки из класса машинописи проезжают туда-сюда на велосипедах. Иногда кто-нибудь из них решает проверить время и поднимает голову к башенным часам. Но, конечно, меня за ними не замечает никто.
Если прислушаться, до меня даже долетают отдельные голоса, но о чем они говорят, я разобрать не могу. Поначалу я думала, это оттого, что они чересчур далеко. Но вскоре поняла, что причина другая: просто я больше не воспринимаю слов.
Однажды я увидела, как он болтает в саду со студентками. Издалека он и правда выглядел очень умным и элегантным, все девушки были от него без ума. Но во что он превращается здесь, под шпилем этой чертовой башни, знала лишь я одна.
— Что бы и как бы ни соблазняло тебя, смотреть на клавиатуру нельзя, — вдруг донесся до меня его голос. — В этом — главный секрет на пути к совершенству. Клавиши нужно искать не глазами, а пальцами!
Они говорят о машинописи, сообразила я. Голоса их звучали отчетливей, чем обычно. Словно ветер специально прорвался сквозь щель позади циферблата, чтобы донести эти слова до моих ушей.
Одна из студенток — с короткой стрижкой и болтающимися сережками — обернулась и что-то сказала ему в ответ.
— …………!
Голос ее звучал так же громко. Но я не уловила ни слова. Будто ветер, снова задув на свой обычный манер, пронес ее голосок мимо башни и растворил в небесах.
— А ты закрой глаза и попробуй ощутить пальцами всю машинку целиком, — продолжал он. — Расположение каждой клавиши, форму каждой литеры и каждого рычажка, толщину валика и так далее — запомни все это пальцами до последнего уголка.
Он говорил ей точь-в-точь то же самое, что когда-то объяснял и мне. Слово в слово.
Жизнь семнадцатилетней Мари, служащей отеля «Ирис», протекает на редкость бесцветно и однообразно. Но однажды ночью в отеле появляется необычный постоялец, загадочный немногословный мужчина, и с этого момента для девушки начинается новый отсчет времени…Ей только семнадцать. Ему на полвека больше.Она всего лишь служащая маленького отеля.Он – известный переводчик.Это могла бы быть история страстной любви. Если бы не стала историей губительной страсти…
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.