Полиция на похоронах. Цветы для судьи - [116]

– Делая подобные заявления, вы должны понимать их смысл, – серьезно произнес он. – Миссис Бранд так и сказала: «Не с моим счастьем» – в ответ на ваше предположение, что ее мужа насмерть сбила машина?

Миссис Остин стушевалась.

– Кажется, на самом деле она ответила: «Нет, это не выход». А я истолковала это как: «Не с моим счастьем».

– Вы уверены в ее словах, миссис Остин? Уверены? Да или нет?

– Да, уверена. Миссис Бранд сказала: «Нет, это не выход».

– И больше о мистере Бранде не говорили?

– Нет.

– Вы утверждаете, что ясно помните приход мистера Веджвуда в то утро, в десять часов. Расскажите нам, пожалуйста.

– Позвонили в дверь, – с надрывом произнесла домработница. – Я готовила кофе, но сняла фартук и открыла. На пороге стоял мистер Майк: белый как простыня, руки дрожат, глаза вылезли из орбит. Я сразу поняла – что-то стряслось.

«Неудивительно», – хотел сказать коронер, но вместо этого записал: «Выглядел чрезвычайно взволнованным» – и задал следующий вопрос.

– Вы провели мистера Веджвуда в комнату, где у камина сидела на полу ваша хозяйка в пижаме. Не помните, что она сказала?

– Помню. «Майк, лапочка, рада тебя видеть». И предложила ему кофе.

– Вы вышли из комнаты?

– Да, готовить кофе.

– Когда вернулись, что увидели?

– Они прильнули друг к дружке, – проворковала миссис Остин. – Сидя на коврике у камина, точно малые дети. Конечно, отпрянули в разные стороны, как только услышали мои шаги, – оно и понятно, я ведь старше, – и госпожа сказала: «Мой муж умер, миссис Остин». «Нет!» – воскликнула я. «Да», – кивнула она. Я быстренько наполнила ее чашку. Мы втроем попили кофе, мистер Веджвуд сообщил, что тело принесут наверх. Я отозвала его из комнаты, расспросила подробности, чтобы понимать, к чему готовиться.

– Значит, вы больше ничего не можете рассказать об их разговоре, состоявшемся после обнаружения тела, – решительно заключил коронер. – Как отреагировала на новость ваша хозяйка? Была ли удивлена?

– Удивлена? Да она пришла в ужас! Никогда в жизни я не видела в человеке такой перемены. Веселая жизнерадостная девушка, у которой всех забот-то было – невнимание к ней мистера Бранда да его моральная жестокость, – на глазах стухла в несчастную изможденную женщину, если можно так выразиться.

– Это понятно, но была ли она удивлена?

– Ее как громом поразило, если хотите знать мое мнение, – заявила миссис Остин.

Мистер Скруби, который несколько секунд назад вскочил на ноги и только теперь привлек внимание коронера, попросил задать вопрос.

– Говоря, что ваша хозяйка была в пижаме, миссис Остин, вы имели в виду ночное одеяние?

– Вовсе нет, – недоуменно посмотрела на него служанка. – Это такая новая мода. Комбинезоны из сержа. Дамы носят их дома по утрам. Очень милый и приличный наряд, да, немножко напоминает военно-морскую форму.

– Благодарю вас.

Мистер Скруби под смешки в зале сел, и пребывание миссис Остин в центре всеобщего внимания подошло к концу.

Она подошла к своему месту, лопаясь от гордости.

– Задала я им жару, – шепнула домработница, села рядом с Джиной. – Ничего они у меня не выведали, ишь, любопытные!

Джина промолчала.

Последнего свидетеля все Барнабасы знали очень хорошо, и его появление в этих непривычных декорациях их изумило. Высохший человечек принарядился по-щегольски, но так нервничал, что плохо соображал. Он назвал себя Уильямом Робертом Дайком, комендантом домов номер двадцать один и двадцать три по Хорсколлар-Ярд, работающим на господ Барнабасов с партнерами уже двадцать лет.

Мистер Дайк скрепя сердце признал в резиновом шланге деталь старого душа, которую несколько лет назад выбросили из квартиры Майка во время генеральной уборки. Комендант решил, что шланг может рано или поздно пригодиться, и повесил его на большой гвоздь в чулане рядом с печью в двадцать первом доме – в том же чулане хранили много всякой всячины. Двери в нем не было, и созерцать его содержимое мог любой входящий-выходящий в сад через подвал.

Утром в пятницу, двадцать девятого числа, на следующий день после исчезновения покойного, мистер Дайк заметил шланг валяющимся на земле среди прочих старых вещей и поднял его. Он был грязноватым, но комендант особо не разглядывал – повесил назад на гвоздь и забыл, пока в понедельник утром о шланге не спросил представитель коронера.

На этом главная часть слушания подошла к концу – с ошеломительной внезапностью.

Джина сидела неподвижно. Смотреть по сторонам не было сил. Мисс Керли попробовала поймать ее взгляд, подбодрить робким кивком, но молодая вдова не шевелилась и не поднимала глаз от коленей, на которых лежали крепко сжатые руки в белых перчатках.

Джон с мистером Скруби увлеченно шептались, мистер Кэмпион сидел на стуле, скрестив руки, выражение его лица было еще более отрешенным, чем обычно.

На продуваемой ветрами улице возбужденная молодежь обсуждала последние выпуски вечерних газет. В рубрике «Новости по стране» писать было почти нечего, и «Тайна хранилища» стала даром с небес.

Большое внимание уделяли утренним разоблачениям, на первых полосах каждой газеты напечатали фото Джины с миссис Остин, когда те выходили из суда.

В зале же атмосфера становилась все напряженней. Слушание никак нельзя было назвать скучным; когда коронер начал подводить итоги, все затаили дыхание. Он сохранял полную беспристрастность с начала и до конца. Низкий, суховатый голос мистера Салли не оставлял места мелодраматизму, скорее придавал делу налет обыденности, напоминая слушателям, что они расследуют смерть рядового человека, такого же, как они сами.