Полёт на космическом корабле - [18]

— Наверное, так, Уолли. Я та девочка, которая снилась тебе в снах.

— Мои… сны.

Странно. Обычно, когда во рту пересыхает, то пересыхает сразу, и человек замечает это уже потом, а мне сейчас казалось, что язык впитывает слюну, как сухая губка, — медленно и постепенно.

Девочка сказала:

— Да, Уолли.

Как же назывался тот рассказ? Кажется, Сильверберга. Точно помню на обложке цифру семь — седьмая подборка лучшего либо из «Гэлакси», либо из «НФ и фэнтези». Там ещё телепат видит мысли людей, как целые предложения бегущей рекламы, соединённые специальными значками.

— Ты… читаешь мои мысли. — Без интонаций. Мне было не по себе.

Девочка поднялась на ноги, потянулась, как потягиваются все люди после сна. У неё ещё по-девичьи узкие бёдра, а между ног лишь немного светлых волос.

«Ей одиннадцать лет», — подумал я. Я вспомнил, что у большинства девочек груди начинали расти классе в седьмом.

Она заметила мой взгляд, улыбнулась и сказала:

— Ну да. Может, не совсем, как мне хочется. — Потом странно так на меня посмотрела. — А как, по-твоему, я научилась говорить по-английски? Думаешь, простое подражание твоей постоянной болтовне?

Я отвёл глаза, щёки у меня пылали. Да. Именно так я и думал.

— Угу. Тебе мешает, что я всё время разговариваю? — Я знаю, что это многих доставало, в том числе и моих родителей. Наверное, даже и Марри, хотя обычно он с удовольствием меня слушал.

Девочка сказала:

— Что ты, Уолли! Мне нравится с тобой разговаривать! — Глаза её засветились. Я вдруг вспомнил, что настоящая Трейси именно так и говорила мне тогда. А эта Трейси (какой-то противный голос в мозгу напомнил мне, что это вовсе не Трейси, а робот) продолжала: — Со мной никогда не происходило ничего более прикольного!

Не происходило с Трейси? Или с роботом?

Я ответил:

— Со мной тоже. — И сел, подтянув колени к подбородку и сжав пятки. Чёрт побери, ушла бы эта эрекция! Туалет. Надо просто помочиться, вот и всё.

Трейси… Нет! Боже мой. Робот! Его светло-голубые глаза неотрывно смотрели прямо мне в лицо, и в них читалось сочувствие. Девочка подошла ко мне, присела на колени, положила свою мягкую, тёплую руку мне на колено и, нагнувшись, заглянула прямо в глаза.

Это он. Он, не она.

Мне трудно даже описать, как я струсил в этот момент.

Девочка сказала:

— Хочешь попробовать то, что тебе снилось во сне, Уолли? В твоих снах, правда, мало подробностей, но мне удалось добыть достаточно программного обеспечения на основе Х-хромосом и скопировать инстинктивные модели поведения из твоей генетической матрицы.

Я даже содрогнулся. Какой ужас. Запинаясь, я с трудом произнёс:

— Но… ты же ещё ребёнок! — Настоящей Трейси, моей Трейси, сейчас шестнадцать лет, и она уже девушка. А эта… этот…

Девочка села на пятки. Вид у неё был очень грустный, так всегда выглядела настоящая Трейси — печальной и серьёзной.

— Извини, Уолли. Я не знал, что это имеет значение.

На завтрак роботу удалось приготовить французские тосты. Даже жёлтые шарики сверху, — наверное, их можно назвать масло «Уолли». Правда, кленового сиропа не получилось, даже противного заменителя, который всегда ели мои сёстры (они вечно сдирали всё с телевизионных реклам, и этот сироп покупали только для того, чтобы подражать тому жуткому ролику).

Каждый раз, когда они это делали, я вспоминал, как менее десяти лет тому назад сам подражал за столом другому рекламному ролику. Но моё поведение меня почему-то не раздражало.

Робот принёс мне тарелку прямо в ванную, я нежился в тёплой воде.

— Смотри, Уолли. Скоро я научусь делать для тебя настоящий хлеб! — Потом она перелезла через край ванны и с улыбкой погрузилась в воду напротив меня.

— Ага. — Я взглянул на дымящиеся кусочки тостов с жёлтым маслом сверху. — Ты и себе приготовила?

Девочка взяла один тост, окунула его в масло и откусила.

— М-м-м-м…

После ванны мы вышли на улицу. Волосы у робота были такие чистые, это и понятно, они ведь совсем новые. Он настоял, чтобы я надел свои грязные носки и ботинки, хотя сам шёл босиком. Я хотел было и одеться, но вещи мои всё это время оставались на перилах крыльца и так задубели и выцвели, что я побоялся их надевать.

Я старался не смотреть на идущую рядом девочку.

— Куда направляемся, робот?

Она вдруг остановилась, повернулась ко мне, заглянула прямо в лицо, а глаза её при этом стали ещё больше и ещё печальнее… нет, тоскливее? Наверное, так выглядела и Трейси, вовсе не печально и не серьёзно, но я, одиннадцатилетний я, просто не разобрался в этом.

Она сказала:

— Мне было бы приятно, если бы ты называл меня Трейси.

Я был потрясён, в голове была только одна мысль: это ведь робот. Не девочка. Не Трейси. Трейси, моей Трейси, сейчас шестнадцать лет, и она живёт где-то там на Земле, скорее всего в своём Техасе, а я… Тот второй голос, строгий, немного похожий на голос отца, шептал мне: «Это всего лишь робот». А если это всего лишь робот, то какая разница, если?.. Я резко оборвал сам себя.

И сказал:

— Извини, Трейси.

Она улыбнулась. И день стал светлее.

— И куда же мы направляемся?

Она показала на купол музея, он был совсем недалеко, в самом центре города, там сходились в одну точку все улицы-лучи.