Полет ласточки - [25]

Теперь надо было заняться делами. У него было много дел. Он столько времени потратил даром. Эмилиано быстро сбежал по лестнице, сел на мотоцикл и поехал вперед, не сводя глаз с дороги и мысленно перечисляя встречи, на которые он должен был успеть за вечер. Сначала Мао и Штанга: забрать их выручку за выходные. Потом поговорить с Малышом. Потом… Он остановился на светофоре у подножия холма и смотрел, как заскучавшие машины рванули с перекрестка. Становилось жарко, от асфальта медленно поднимался раскаленный пар, воздух вокруг его мотоцикла дрожал.

Неожиданно в этом знойном мерцании, наполненном выхлопными газами, Эмилиано заметил рыжий лоскут, мелькнувший в равнодушном потоке машин.

Девочка с золотой цепочкой. Принцесса, как назвал ее Мао.

Она была вместе с подругами и каким-то мужчиной, который вел машину. Их всех тут же унесла волна отравленного моря автомобилей, и осталась только эта рыжеволосая девочка. Она замерла в его глазах ровно на три секунды.

Красивая — раз. Гордая — два. Недоступная — три.

Когда они встретились в первый раз, она бросила в него камень и промахнулась. Тогда сбежала она. Во второй раз сбежал он. И оба раза он даже не посмотрел на нее. Но сделал это сегодня. По причинам, которые никто не смог бы назвать, а назвав, совершил бы ошибку.

Он посмотрел на нее — и увидел далекий пылающий континент. Рыжий и одинокий.

Она не случайно вернулась в этот район. Должна была быть какая-то причина. Эмилиано хотел знать какая.

— Подождешь нас здесь? — спросила Лючия, поворачиваясь к Чезаре.

— Да-да, с включенным двигателем, чтобы успеть сбежать, — пошутил брат, словно они собирались ограбить банк.

Лючия шутки не поняла, Эмма улыбнулась и вышла из машины, Грета последовала за ней без тени улыбки на лице. Ей не нравилось, что ее подруги оказались в этой части города. Они были здесь совсем чужими, и она чувствовала себя неловко. Лючия уже смотрела по сторонам с таким видом, будто только что приземлилась на неизвестную планету, и у Греты было четкое ощущение, что паинька сейчас обязательно произнесет нечто, что выведет ее из себя.

— А-бал-деть! А где тротуары? — минута в минуту спросила Лючия.

Почему в жизни все так предсказуемо?

— Они все у вас в центре, — резко ответила аборигенка Корвиале и вслед за Эммой исчезла за пластиковой занавеской прачечной.

— Добрый день. Могу я поговорить с хозяином?

Эмма сказала это, даже не взглянув на того, к кому был обращен ее вопрос. Словно это был единственно правильный способ начать расследование, вне зависимости от людей и обстоятельств. Ей очень быстро пришлось признать, что она ошибалась.

— Сдавать или забирать? — спросил сингалец, державший на руках крохотного младенца.

— Нет, вы не поняли, — начала Эмма, приложив руку к груди. — Нам не надо ничего стирать. Мы ищем… — Она вплотную подошла к стойке, за которой стоял мужчина, и продолжила заговорщическим шепотом: —…ищем одну вещь, которую мы недавно потеряли.

Сингалец, не моргая, смотрел на Эмму.

— Может, вы нашли ее… — попробовала она еще раз.

Мужчина продолжал смотреть на нее черными, как глубокий колодец, глазами.

— Вы поможете нам ее найти?

Стеклянный взгляд и никакой реакции.

— Все понятно, — заключила Эмма, раскрыв сумочку из цветастой ткани и вынув из нее банкноту в пятьдесят евро. Она положила деньги на стол и легонько подтолкнула их к сенегальцу, не сводя с него внимательных глаз.

— Мы ищем булавку…

Младенец начал плакать. Его темная кожа стала фиолетовой, а резкий голос разорвал тишину с невероятной для столь маленьких легких силой. Было понятно, что закончит он не скоро. Сингалец неуверенно покачал головой. Разместил сына поудобнее, положив одну руку ему под голову, другую вдоль спины, и стал укачивать его, напевая колыбельную на непонятном языке.

Эмма фыркнула и прошептала, повернувшись к подругам:

— Он не понимает ни слова.

— Что за булавка? — спросил мужской голос у нее за спиной.

— В форме ласточки. Знаете, такие черные птички… — принялась описывать Лючия, отчетливо и громко произнося каждое слово.

— Я знаю, как выглядят ласточки, — перебил ее сингалец.

— Вы видели эту булавку? — подбодрила его Эмма, придвигая банкноту ближе.

— Я ничего не видел.

Мужчина оторвал взгляд от денег. Ребенок перестал плакать.

Эмма смотрела на них, уперев руки в боки. Потом опустила голову и стала рассматривать геометрические узоры на плитке, словно искала среди линий и черточек способ заставить упрямца говорить. И тут она увидела тень, вытянувшуюся на полу. Кто-то входил в прачечную. Какой-то мужчина. Нет, парень. Мотоциклист.

Эмма вздрогнула, посмотрела на хозяина прачечной и заметила, что ему тоже страшно.

Эмилиано пересек маленькую комнату, переводя взгляд с банкноты на стойке на сингальца, с сингальца на Эмму:

— Дай ему еще пятьдесят.

Эмма не двигалась, окаменев от страха.

— Эмма? — осторожно позвала ее Лючия.

— Да-да, конечно.

Она снова открыла сумочку, потом кошелек, достала деньги и положила на стойку. Сингалец посмотрел на Эмилиано, словно спрашивая разрешения. Мотоциклист резко поднял голову, сощурив глаза в две узкие щелочки, в которых потерялись зрачки.