Полет кроншнепов - [53]

— Господи, какие же вы все ненормальные.

— Кто — все?

— Да вы, мужчины.

— Почему же?

— Все вы живете какими-то юношескими представлениями, в мире идеальных понятий, не отрицай, мне часто приходилось это слышать, особенно среди ночи avant ou après l'amour[20]. Твой опыт не подсказывает тебе, что люди готовы раскрыть свою душу именно в эти минуты? Или ты из числа мужчин, которые в подобной ситуации стараются выговориться сами и слушают только себя?

Большой глоток «Фандана» помог мне скрыть внезапное замешательство, к тому же передо мной на столе было такое обилие еды и питья, что я мог спокойно отсидеться за ними, спрятаться от прямого вопроса, но сердце мое наполнилось тоской — скольких мужчин она знала, с какой легкостью и естественностью она говорит о таких вещах, не сомневаясь при этом ни на секунду, что и у меня есть подобный опыт, что и я будто бы не способен слушать другого человека, — это я-то, который не знает, что такое женщина; мне нужно ответить ей, но я не в состоянии.

— У всех молодых людей, наверное, проявляется эта черта, — продолжает она, слава богу не требуя от меня ответа, — я бы сказала, склонность к мечтам об идеальном, вернее, к идеальным амбициям, потому что тщеславие есть оборотная сторона высших стремлений, как ты думаешь?

— Пожалуй, в этом есть свой смысл.

Ну вот, наконец и я что-то сказал, пусть даже банальность, теперь она может взять свой бокал и немного отдохнуть, а мне уж придется подыскать какое-то более солидное продолжение разговора.

— Может быть, я утерял веру в идеал оттого, что достиг очень многого, а возможно, так и должно быть, когда начинают свершаться твои чаяния и надежды и ты вдруг обнаруживаешь, что все идет далеко не так, как ожидал, тогда возникает ощущение пустоты и утраты.

— Едва ли женщина поймет и примет это.

— Отчего же ты стала заниматься биологией клетки?

— Мой старший брат учился на химическом, а отец твердил, это, мол, не женского ума дело. Я решила доказать ему, что мне по плечу такая, да и вообще любая работа и я ничем не хуже, потом выяснилось, что у меня есть склонность к скрупулезному анализу и соображаю я неплохо, более того — даже очень хорошо, вот так из химии я шагнула в биохимию, где требуется исключительно точный подход к предмету. А благодаря биохимии позднее нашла себя в клеточной биологии. Но идеала у меня никогда не было. Хотя, может статься, ты назовешь идеалом мое вечное стремление любой ценой утвердить свое равноправное «я» там, где властвовали мужчины.

— А сейчас?

— Все то же. Мне, например, не по себе, что рядом сидит мужчина, преуспевший больше, чем я.

— Это просто везение.

— Нет, не думаю. В первую очередь все дело во времени, какое человек уделяет своей работе, а вот я — надо же было сообразить! — выскочила замуж, хотела иметь детей, но научная работа и дети — вещи несовместимые, потому что труд исследователя требует стопроцентной отдачи, и мужчина может себе это позволить, даже если в семье есть дети, женщина — нет.

— Но честолюбия тебе тоже было не занимать.

— Верно, но оно было совсем иным, чем у ребят, которых я знала. Они были тщеславными эгоистами, каждый хотел показать себя, и только себя: мол, смотрите, какой я единственный и неповторимый, и ведь в большинстве они оказались неудачниками, и среди них, например, мой бывший муж — он не мог примириться с мыслью, что у меня что-то получается, но я стремилась к славе, я хотела доказать, что женщина — любая женщина вообще — тоже способна сиять на научном небосводе, поэтому мое тщеславие было тщеславием всего пола, а не отдельного индивида. Лучше расскажи о себе — ты женат?

— Нет, не успел. Точнее… та, что мне нравилась, вышла за другого.

Я наблюдал, с какой непринужденной грацией она подносит к губам свой бокал, меня поражало, что жесты и мимику можно воспринимать как струнный квартет Гайдна, и в то же время я понимал, что мое восприятие этого чарующего единства объясняется незримым присутствием Марты. Всего два дня назад я вот так же смотрел на Марту, как сейчас на Адриен, но не потому, что она похожа на Марту, просто она тоже была женщиной, принадлежала к тому же полу, что и Марта, и мое внимание к ней было вызвано не иначе как ее рассуждениями о тщеславии пола. Теперь я мог подчинить себе мысли о ней, ведь чем дальше, тем острее становились чувства и желания, наполнявшие меня тревожным беспокойством, и тут я вспомнил моего приятеля Якоба, услышал его голос: «Ты считаешь, что чувства первичны и проявляются в поведении, однако это не так, поведение вовсе не есть выражение чувства в некий определенный момент, чувство не предшествует, но следует за. Попробуй, если хочешь, посмотри на девушку с вожделением и разыграй, что ты влюблен в нее, и так оно и будет! Поступки не умеют лгать».

— Ну-ну, — проговорила она, неторопливо допив свой бокал. — Значит, еще одна несчастная любовь.

И я, которого всегда поражало, что проще исповедаться совершенно незнакомому человеку, чем ближайшему другу или родным, услышал собственный голос (конечно, это сказал я, потому что хотел слышать ее мнение):

— На днях я повстречал ее сестру и, кажется, даже влюбился в нее.