Полёт фантазии, фантазии в полёте - [23]

Для доказательства своего «счастья» Таня спонтанно ухватилась за находившегося рядом англичанина. Прильнув к явно не ожидавшему от нее такого поведения господину Баркли, Таня заговорщицки прошептала:

— Поцелуйте меня, пожалуйста, только в губы, по-настоящему. Очень нужно, я потом объясню.

К ее удивлению, мистер Айс среагировал быстро, действуя в полном соответствии с ее необычной просьбой. В какой-то момент ей даже показалось, что сознание приятно «плывет» и она уже начинает растворяться, как затянувшийся поцелуй прекратил возглас подошедшего Кирилла:

— Татьян, привет, какие люди! Вижу, у тебя все в полном ажуре, быстро мне замену нашла. Поздравляю, искренне за тебя рад.

Обменявшись дежурными приветствиями, Кирилл с редакторшей удалились, и Таня, с трудом сдерживая слезы и продираясь сквозь увлеченную джазом публику, бросилась к автостоянке. Англичанин последовал за ней и, сев в машину, задал совершенно неуместный вопрос:

— Мы разве не останемся на концерт?

— Какой к черту концерт? (в пылу эмоций Таня решила высказать англичанину все, что о нем думает, на русском) Чурбан ты бесчувственный! Ты вообще в курсе, как тебя в народе кличут? «Мистер Лед», холодный, равнодушный англичанин без нормальных человеческих эмоций. Разве не видишь, что мне плохо, реально плохо! Не понимаешь? Ненавижу.

Как она домчала господина Баркли до его дома в Крылатском, Таня не помнит, потому что ей просто хотелось влететь на полной скорости в какой-нибудь бордюр или дерево и умереть. И все, не будет больше никакой боли, никаких страданий, ничего. И ей все равно, что рядом подданный Великобритании, подумаешь, одним англичанином больше, одним меньше, какая разница.

Стоически перенесший бешеную гонку мистер Айс, когда Таня резко тормознула у его подъезда, сказал:

— По-моему, вам сейчас не стоит никуда ехать. Вы слишком расстроены, чтобы быть за рулем. Давайте поднимемся ко мне, у меня есть хороший виски, выпьете немного, успокоитесь.

«А ведь он прав, — подумала Таня, — сейчас это, пожалуй, для меня самое то. Не в смысле выпить виски, а потому что страшно в таком состоянии оставаться одной, нужно с кем-то поговорить, поплакать, выговориться. А мистер Айс отлично для этого подходит — такое „признание анониму“ (anonymous confession)». Как если бы вы рассказали о своем горе случайному попутчику в поезде, чужому человеку, которого вряд ли еще увидите. Попробуйте, помогает.

Поднявшись в квартиру, Таня наконец-то дала волю слезам. За стаканом виски (кстати, действительно очень хороший ирландский «Jameson») она выложила господину Баркли все: и про то, что Кирилл ее первый мужчина и единственная любовь на всю жизнь, и как она отдала ему пять лучших лет своей молодости, и как он заставил ее сделать аборт, потому что считает, что еще не готов стать отцом, и что совсем скоро ей исполнится тридцать, и осталась она в этом мире одна-одинешенька и нечего ей больше делать, кроме как умереть. Невозмутимо выслушав ее горькие рыдания-признания, господин Баркли спокойно заключил:

— По-моему, с такими настроениями вам сегодня не следует оставаться одной, переночуйте у меня, а завтра с утра спокойно домой поедете. Как там ваша русская пословица говорит? Утро умнее, чем вечер?

— Утро вечера мудренее, — автоматически поправила Таня и согласилась.

— Вот и отлично, вы ложитесь в спальне, а я в кабинете, я вас не побеспокою.

«Господи, счастье какое, что гей, действительно „не побеспокоит“», — отметила про себя Таня и с этой спасительной мыслью провалилась в сон.

Проснувшись утром, Таня впервые за прошедшие после ухода Кирилла два месяца не почувствовала привычной боли. Она не могла точно объяснить, откуда возникло это детское, почти забытое ощущение, что «теперь все будет хорошо», («Танюха, не дрейфь, прорвемся, все будет хорошо», — как говорил отец), но ясно чувствовала присутствие признаков этого «хорошего» во всем: и в нежном июньском солнце, играющем на зеркальной поверхности шкафа, и в удивительно аккуратной и чистой комнате, где все вещи лежали на своих местах, и в так нравившейся ей песни Эда Ширана «You are perfect», доносившейся из соседней комнаты.

На кухне ее встретил хозяин дома в забавном переднике с надписью «Kiss me» и, предложив традиционную английскую овсянку, усадил за стол.

— Вкусно как, — попробовав кашу, сказала Таня. — Вы что, сами готовите?

— Конечно, я же один живу, вот и научился.

— Надо же, мужчины не часто кулинарией увлекаются.

— Не скажите, приготовление пищи — очень даже интересное и увлекательное занятие, я в разных странах работал: в Китае, в Индии, в Эмиратах — везде национальные блюда старался попробовать. Теперь вот в России хочу борщ научиться варить. Поможете?

«Да, верно говорят, что женщинам дружить с геями очень даже полезно, интересы общие, а главное — безопасно и на обычных мужиков пожаловаться можно, поймут-выслушают. Кажется, и у меня такой „гейский“ друг намечается. Кстати, надо извиниться за вчерашнее», — подумала Таня.

— Извини меня, пожалуйста, за вчерашнее (разговор шел на английском, в котором местоимение «you» удобно совмещает «ты» и «вы», но в создавшейся ситуации Таня явно перешла на «ты»). Я вовсе не ожидала там Кирилла встретить, так что извини, и спасибо, что подыграл.