Полет дракона - [7]

Всадник мчался дальше, не заметив потери Билли и ящериц, вновь обретших свободу. Лошадь вздымала копытами пыль жаркого дня, отбивая четкий ритм о сухую землю и резво приближаясь ко Дворцу.

Дженна и Септимус думали, что всадник свернет к конюшням, как делали все, кто приезжал верхом, но тот, к их удивлению, пришпорив лошадь, въехал прямо на мост. Он мастерски, даже не замедлив ход, галопом влетел в двери, проскакав сквозь Годрика. Дженна почувствовала жар взмыленной лошади, когда та промчалась совсем близко, и на тунику девочки упали брызги слюны с конской морды. Дженна хотела было выразить свое возмущение всаднику, но тот уже промчался через холл и скрылся. Стуча копытами по каменным плитам и высекая из них искры, лошадь резко свернула влево на тонущий во мраке Долгий променад – коридор длиной в милю, который, точно хребет, делил Дворец на две половины.

Годрик отодрал себя от пола и пробубнил:

– Холод… холод прошел сквозь меня.

Весь дрожа, он рухнул на стул и закрыл прозрачные глаза.

– Ты живой, Годрик? – тревожно спросила Дженна.

– Хороший вопрос! – обессиленно прошептал старый призрак. – Благодарю, ваша честь. То есть спасибо, принцесса.

– Ты точно в порядке?

Дженна участливо склонилась над призраком, но тот… уже уснул.

– Пошли, Сеп, – прошептала она. – Надо узнать, что происходит.

После ослепительного солнца во Дворце было непривычно темно. Дженна и Септимус пробежали через центральную залу и направились к Долгому променаду. Они некоторое время вглядывались, казалось, в бесконечное, едва освещенное пространство, но всадника и след простыл.

– Испарился, – прошептала Дженна. – Может, тоже призрак.

– Тогда какой-то странный, – ответил Септимус и ткнул пальцем в пыльные следы копыт на выцветшем красном ковре, которым были устланы огромные старые плиты.

Дженна и Септимус свернули вправо и направились по следам. Когда-то, еще до пришествия Верховного хранителя во Дворец, Долгий променад был знаменит своими сокровищами: здесь стояли бесценные статуи, висели дорогие портьеры и разноцветные гобелены. Но сейчас променад был голой тенью себя прежнего. За десять лет своего правления Верховный хранитель поснимал самые ценные экземпляры и распродал, пустив деньги на богатые пиры. И теперь Дженне и Септимусу попались на пути лишь несколько старых портретов королев и принцесс, которые достали из подвала, и какие-то пустые деревянные сундуки со сломанными замками и погнутыми петлями. После трех королев, на вид довольно вздорных, а также какой-то косоглазой принцессы следы копыт резко сворачивали вправо и исчезали в широких створчатых дверях бальной залы. Двери остались нараспашку – и дети, недолго думая, шагнули внутрь. Но всадника нигде не было.

Септимус чуть слышно присвистнул:

– Какая огромная комната!

Бальная зала и впрямь была необъятной. Говорят, когда Дворец еще только строился, зала должна была вмещать все население Замка. Хотя это уже давно не было правдой, зала все равно оставалась самой большой комнатой. Потолок был высотой с целый дом, а огромные окна из маленьких цветных стеклышек тянулись от пола до потолка, и сквозь них на гладкий деревянный пол проливалась настоящая радуга. Нижние форточки были открыты навстречу жаркому летнему утру. Они выходили прямо на лужайки позади Дворца, которые, в свою очередь, спускались к реке.

– Ушел, – решила Дженна.

– Или исчез, – пробормотал Септимус. – Как сказал Старейшина, «черная лошадь и черный всадник».

– Не глупи, Сеп, он не это имел в виду, – возразила Дженна. – Насиделся у себя в Башне с чокнутой волшебницей и ее Тенью. Он просто выскочил через окно – смотри!

– Откуда ты знаешь? – не унимался Септимус, задетый ее словами.

– Знаю, – ответила Дженна и показала пальцем на кучу свежего лошадиного навоза на ступеньке.

Септимус скривился. Они осторожно вышли на террасу.

И в ту же минуту услышали вскрик Сары Хип.

4 Саймон говорит

– Всего-то послать одну крысу-почтальона! – со слезами на глазах говорила Сара спешившемуся черному всаднику, когда Дженна и Септимус подошли к калитке обнесенного стенами огорода.

Лица гостя они не видели. Он стоял как-то неловко, одной рукой придерживая лошадь, а другой похлопывая по спине Сару, обхватившую его за шею.

Рядом с ним Сара Хип казалась маленькой и хрупкой. Ее непослушные волосы были разбросаны по плечам, а длинная синяя туника из хлопка с золотой окантовкой на рукавах не могла скрыть того, как сильно похудела Сара со времени возвращения в Замок. Но при виде всадника в ее зеленых глазах засияло облегчение.

– Ну хоть одну весточку, только сказать, что ты жив! – пожурила его Сара. – Мне больше ничего не нужно. Нам больше ничего не нужно. Твой отец тоже весь извелся. Мы уж боялись, что никогда тебя не увидим… Ты исчез на целый год, и от тебя ни слуху ни духу. Ах ты, негодный мальчишка, Саймон!

– Я не мальчишка, мама. Я уже мужчина. Мне двадцать лет, или ты забыла?

Саймон Хип отстранился от Сары и шагнул назад, вдруг почувствовав чье-то присутствие. Он обернулся и не особенно обрадовался, увидев младшего брата и сводную сестричку, которые в нерешительности маячили в дверях. Саймон вновь повернулся к матери.