Полет бабочки. Восстановить стертое - [88]

Может, позвонить Андрею?

Да на кой ты ему сдалась!

Впрочем, и телефона у меня нет. И слава богу.

Я готова была сидеть в кафе или на лавочке у парадного хоть целый день, но только мы вышли из дома, как увидели Инну. Я сразу поняла, что это она.

Я разглядывала сестру исподтишка, стараясь не поднимать глаза. Да, это лицо я определенно уже видела. Я знала его. И было в нем что-то… что-то такое, от чего сердце подкатилось к горлу и заскакало обезумевшей лягушкой. Мне стало страшно. Так страшно, как не было даже в Сочи, когда бандиты затащили меня в дом и чуть не убили.

Странно, почему она так удивилась, увидев нас? Не просто удивилась — обомлела. Остановилась, словно на стену налетела. Не ждала? Но почему? Или не ожидала увидеть меня такой уродиной?

Мы поднялись в квартиру. В прихожей пахло чем-то очень знакомым. Этот запах был… теплым, пушистым, жемчужно-голубым. Только вот к нему примешивались какие-то темные струйки, которых здесь никак не должно было быть. Я потрясла головой, отгоняя наваждение. Откуда мне знать, что здесь должно быть, а чего не должно. Ну да, я здесь бывала, определенно. Но это еще ничего не значит.

Инна старательно меня не замечала, а потом устроила какой-то непонятный скандал. Я чувствовала волну враждебности, идущую от нее, и снова задавала себе вопрос: зачем я ей понадобилась? Зачем она нанимала частного детектива, отправляла за мной Дениса?

Я вообще чувствовала себя, словно в начале тяжелого гриппа: в ушах звенело, в тяжелой голове бухал кузнечный молот, ноги подгибались, тело ломило, а перед глазами все плыло. Как бы не упасть в обморок!

Денис сварил кофе, сделал бутерброды.

— У нас была домработница, — словно извиняясь, сказал он. — Но Инка ее уволила.

— Похоже, я буду вместо нее? — спросила я и прикусила язык.

Денис нахмурился:

— Мне бы не хотелось. Послушай, я думаю купить тебе однокомнатную квартиру. Потом у… у нас есть хороший знакомый, пластический хирург. Я попрошу его посмотреть тебя. Насчет работы… подумаем. Боюсь, мне придется начинать какое-то новое дело, но ничего, с голоду не помрем.

Мне бы радоваться, а я почувствовала какую-то тоскливую занозу в сердце. Молчи, дура, вопил какой-то голос, но я все равно выдавила — словно назло:

— Ты делаешь это потому, что чувствуешь себя обязанным? Не стоит. Ты ведь тоже меня спас. Так что мы квиты.

— Господи, ну почему все бабы такие дуры? — обхватив голову руками, застонал Денис. — Ну почему ты думаешь, что делать добро можно только по обязанности? Дашь на дашь! Или ты сама такая?

Я почувствовала, что стремительно краснею. Ведь он прав. И хоть я как раз и не такая, но почему-то о других думаю именно так.

Стоп! Это я-то не такая? Я, Марина Слободина, — не такая?!

Ничего не понимаю.

Мы выпили кофе, Денис вымыл чашки, буквально оттащив меня от раковины.

— В гостях посуду не моют.

— Но…

— Никаких «но». Считай, что ты в гостях. Сейчас я поеду в банк, узнаю, как там дела обстоят. А завтра займемся твоими делами. Я с юристами поговорю, как лучше все это провернуть, чтобы не затягивать. Риелтору позвоню, который мне квартиру подбирал.

Он быстро принял душ, оделся и уехал. Дверь хлопнула, воцарилась тишина. Меня снова зазнобило.

Открылась дверь спальни. Инна стояла на пороге и смотрела на меня. На ней был ярко-синий шелковый халат, и на его фоне лицо казалось мертвенно-бледным. Медно-рыжие волосы стянуты в хвост, корни предательски темнеют. Пальцы, вцепившиеся в косяк, мелко подрагивают.

— Извини, — наконец сказала она, когда молчание стало уже невыносимым. — Меня иногда заносит. Тебя это не касается.

Я как-то непроизвольно дернула плечом. Инна закусила губу.

— Может, кофе попьем?

— Мы уже попили.

— Да? — вскинула брови Инна. — Ты варила или Денис?

— Денис.

— С ума сойти. Какая галантность. Ладно, иди сюда.

Она прошла мимо меня и открыла дверь в небольшую комнату.

— Будешь жить здесь. Прислуги у нас сейчас нет, так что постель сама застелешь.

Меня обволакивали все те же жемчужно-голубые волны. Я растворялась в них, плавилась… Кактусы на окне. Я всегда любила кактусы. Подождите, тогда, зимой, один из них цвел. Большими красными цветами с мохнатыми желтыми тычинками. Да, вот он. Только какой-то заморенный, жалкий.

Я внимательно оглядела комнату. Да, я помнила и эту тахту с зеленым покрывалом, и шкаф, и ковер. Вот только себя в этой комнате никак не могла вспомнить. Мне показалось вдруг, что я иду по тонкому-тонкому льду над черной водой. Вот-вот лед треснет, и вода хлынет, и…

Нет, ничего не происходило.

Инна по-прежнему наблюдала за мной. Я чувствовала ее пристальный взгляд, холодный и тяжелый. Она словно пыталась рассмотреть, что у меня внутри, угадать мои мысли.

— Ты… совсем ничего не помнишь? — спросила она напряженным голосом.

— Почти ничего.

— Что значит «почти»? Значит, что-то все-таки помнишь? Как ты была здесь? Как ушла отсюда? Что произошло дальше?

— Нет, этого не помню. Да, я помню эту квартиру. Тебя… Вернее, твое лицо. Очень смутно, как в тумане. И больше ничего.

Инна слегка покачала головой, словно сомневаясь, стоит ли мне верить.

— Скажи, у тебя есть какие-нибудь мои фотографии? Мне так хочется узнать, как я выглядела раньше.